Горящий рукав (Проза жизни)

По проходу между гудящими, пока что сдержанно, рядами шла губернатор в сопровождении свиты. В Петербурге как раз был президент Путин — но она все же сумела вырваться к нам. Видимо, считала наши дела существенными.

Мы с Сабило, вскочив с мест, приветствовали ее и посадили между нами. Свита уселась вдоль стола президиума: вице-губернатор Тарасов, председатель Комитета по печати Манилова, председатель Комиссии по науке, образованию и культуре Законодательного собрания Андреев.

Ну... поехали. Заместитель Маниловой Воронков перед началом шепнул мне, что первое слово надо дать губернатору, поскольку ее время ограничено. Конечно, лучше бы прежде выступить нам, развернуть, так сказать, перед ней скатерть-самобранку с нашими проблемами, чтобы она говорила про то, что можно нам вместе сделать, — а так, боюсь, ее заготовленная речь будет несколько абстрактной. Но зря я боялся. Вернее — боялся я не того. Валентина Ивановна не из тех, кто произносит абстрактные речи.

Бодро улыбаясь, она взошла на трибуну:

— Поздравляю вас, и особенно ветеранов, с восьмидесятилетним юбилеем Союза писателей СССР, этой замечательной организации, столько сделавшей для нашей литературы.

Аплодисменты.

— Президент Путин не хотел меня отпускать, проблем много, но, когда я объяснила, что еду мирить петербургских писателей, он сказал: «Ну, это дело святое!»

Зал зааплодировал чуть-чуть настороженно.

— Ну и раз вы решили объединиться, — еще более радушно продолжила она, — то нельзя такое дело оставлять без подарка: город дает вам особняк на Моховой, пятнадцать!

Аплодисменты смешались с громким ропотом. Тут было как бы два сообщения, каждое из которых могло потрясти, причем совершенно по-разному. После того как наш дом сгорел, мы скитались, причем раздельно, — теперь мы можем соединиться в шикарном доме (мы знали его), и постепенно, глядишь, решатся и все прочие проблемы, если город взялся нам так помогать.

Но ропот оказался громче аплодисментов — они уже выдохлись, а гвалт, наоборот, нарастал.

— С какой это стати наши Союзы объединились? Кто за нас решил?! — вот о чем были крики. Да я и сам, будучи лицом частным, это бы кричал!

Но когда Валентина Ивановна сошла с трибуны, я, взяв микрофон, сказал в зал, что мы должны поблагодарить губернатора за подарок (аплодисменты), а уже те технические вопросы (ловкая формулировка!), которые нам предстоит решить для того, чтобы его получить, мы, надеюсь, уж сами как-нибудь решим, не задерживая гостью... Напрасно надеялся!

Крики:

— Когда? Когда мы это решим? Все за нас решили! Объединили нас!

Высокий президиум был в растерянности. Все вроде бы было сделано для счастья — а эти писатели снова недовольны. Видимо, действительно лучше не иметь с ними никаких дел, как предупреждали некоторые.

Вышел высокий, прямой Тарасов и сказал, что, если веник разделить на пучки, его любой сломает, а если собрать вместе — не сломает никто.

Но зал не успокаивался. Те, кто пришли сюда отвести душу, получили такую возможность сполна. Правда, они думали, что направят ярость на враждебный Союз, но гнев, объединившись, пошел на президиум, и особенно, конечно, на нас с Сабило. Продали! Сговорились и продали, наплевав на святые принципы, которые все так холили и лелеяли десять лет, за которые так пострадали, лишившись почти всего! И тут — раз, и все смято, отброшено, не имеет, оказывается, значения! Объединились!

То был нелегкий момент. То, что мы объединились, было сюрпризом и для нас с Сабило. Но не говорить же, что губернатор поторопилась, что помощники ее несколько поспешили доложить ей о нашем полном согласии.

И когда гости убыли, начался ужас.

Губернатор уехала — и нас взяли в кольцо. Особенно почему-то меня. Видимо, члены того Союза прикинули, что дело-то, может, и выгодное, не стоит и бушевать. А наши — плевались пламенем. Что мог я сказать?

Конечно, рьяные чиновники, которым к моменту встречи губернатора с писателями нужно было сообщить ей что-то конкретное, поторопились, выдав желаемое за действительное.

Но тем не менее кое-что за это время произошло. Не сделай мы вовсе никаких шагов — это было бы демонстрацией, вызовом, нарушением обещаний, данных, как выяснилось, лишь с целью вытянуть деньги, и т.д. Да и вообще я хотел как-то закрепить перемирие, прежняя резня мне вовсе не нравилась.

И мне пришла в голова удачная, как мне показалось, идея: никакого слияния Союзов не делать, но создать третий, межсоюзный совещательный орган — Ассоциацию. С обеих враждующих сторон тем, которых родной Союз облачит доверием, и если эти люди, конечно, пожелают, время от времени собираться на нейтральной территории и обсуждать трения, стараясь их убрать. Уверен, что очередной герой не станет так лихо оскорблять противника, если будет знать, что через некоторое время придется поглядеть оскорбленному в глаза. Конечно, многие в упоении от битвы, лишь она позволяет им выглядеть отважными и нужными... но я был намерен положить этому конец. Я всегда был против чрезмерной политизации писателя, она — враг писательскому сердцу, сужает кругозор.