Горят огни

Моя собственная рубашка уже давно валяется на полу, но осознание происходящего приходит только тогда, когда каким-то образом в сторону летит моя майка, а кожа соприкасается с холодными простынями. Желание затуманивает рассудок, подушечками пальцев я вырисовываю узоры на кубиках пресса и на широкой мужской груди, и никак не могу перестать бесстыдно пялиться на его тело. Костя нависает надо мной, целует каждый миллиметр кожи, оставляя алые засосы на шее, которые я потом свихнусь замазывать. Но это будет потом, а сейчас его рука находит застежку моего лифчика, и еще один предмет отправляется в полет. Он рассматривает меня так откровенно, что становится даже неловко.

Он проводит влажные дорожки поцелуев к груди, обводит языком и слегка прикусывает сосок, вызывая мой стон. Черт, я и не догадывалась, что это может быть настолько охренительно. Парень спускается ниже, почти невесомо проводя пальцами по животу, расстегивает мои джинсы, сдвигает в сторону резинку трусиков и начинает играть с клитором. От всех этих манипуляций мне кажется, что скоро я просто взорвусь. Мы лихорадочно избавляемся от остатков одежды, и, когда в меня входит один палец, я подаюсь навстречу; когда к нему вскоре добавляется второй, не могу сдержать недовольное шипение.

— Только не говори, что это твой первый раз, — хриплым голосом произносит он, а мне остается лишь кивнуть.

В его взгляде читается смесь непонимания и удивления, и я готова задушить Ника, который наплел про меня невесть что. Конечно, Костя был в курсе, что это неправда, но других причин для его реакции я не нахожу. Не в силах больше терпеть, я сама тянусь к нему; парень хищно улыбается и вновь нависает надо мной. Костя смотрит на меня, и я, словно под гипнозом, не могу отвести взгляд. Наши языки сплетаются в очередном поцелуе, а потом он входит в меня одним движением. От неожиданной боли я вскрикиваю и со всей силы впиваюсь ногтями в его плечи.

Неизвестно откуда на глазах сами собой выступают слезы, и парень мягко сцеловывает их с уголков глаз. Следующий поцелуй получается бесконечно нежным, а затем я смотрю в Костины глаза, чтобы увидеть в них целую вселенную чувств и эмоций. Столкновение взглядов — ярко-зеленого и потемневшего от желания пронзительно-серого — стирает все мыслимые и немыслимые границы, и во всём мире остаемся только мы.

Выждав немного, пока я привыкну, парень снова целует так, что от этого не грех и лишиться разума, и начинает медленно двигаться во мне, постепенно наращивая темп. Вскоре боль уходит, и на смену ей приходит ошеломительное наслаждение. Я царапаю ногтями широкую спину, выгибаюсь навстречу, прижимаюсь ближе; трогаю его везде, где только могу достать. Хочется раствориться, слиться в единое целое, — желательно навсегда.

Мои стоны становятся все громче, яркие неповторимые ощущения накрывают с головой, и я вскрикиваю, достигнув пика и задрожав в мужских руках. Через пару мгновений он выходит и кончает мне на живот, смотрит в глаза затуманенным взглядом, и я отвечаю тем же. Костя откидывается на кровать рядом со мной, притягивает к себе, вдыхает запах моих волос. Что-то говорит, но я не в том состоянии, чтобы вникать, и лишь доверчиво льну к нему. Черт, кажется, вещие сны и вправду сбываются.

Забавно понимать, что всё у нас происходит как-то неправильно и вообще не как у людей: со всех сторон кричат про романтику, красивые свидания и постепенное развитие отношений, свечи и лепестки роз на постели. Нас же прошибает током и от простых взглядов друг на друга, да и жизнь наша — не та, где есть время делать «как надо»: нас всё еще может не стать в любой момент. Постепенно к этому привыкаешь и уже не обращаешь внимания, но если задуматься, то всё равно получается страшно.

Это только в фильмах главный герой между смертельным ранением и последним вздохом успевает произнести проникновенный монолог и вдобавок спасти мир, а на самом деле всё происходит настолько быстро, что не успеешь и понять. Мама, вмиг осознавшая неизбежность, сказала свою последнюю фразу, которая впоследствии помогла мне узнать правду; Зоя даже рта не успела раскрыть, только улыбнуться о чем-то своем.

Как именно и когда погибну я, до последнего останется загадкой, но ведь может произойти что угодно. Со всех сторон твердят про романтику и приводят кучу доводов, как и когда лучше всего любить, иногда даже с пошаговой инструкцией. А для нас, кажется, любой момент подходящий: просто потому, что он есть и в нем мы живы.

К вечеру приезжают Ник и Таля — по отдельности — и мне хочется, как заботливой маме, выспросить про причины такого позднего возвращения: если я правильно помню, последний урок у Ника заканчивается без четверти пять, а сестра уходит из школы вообще в половине второго. С начала этого года кардинально поменялось расписание звонков, и теперь перерыв между первой и второй сменой был сокращен до получаса, поэтому и освобождаться все стали несколько раньше.