Горят огни

— Так решил ваш дядя, — сдается он. — Он считает, что так безопаснее, — подумав, парень добавляет: — Ну, было бы слишком очевидно проводить совещания здесь.

— Если дядя что-то решил, то значит, дедушки к тому времени уже не было в живых, — я улыбаюсь, не скрывая ехидства. Мысли невольно несутся дальше, складываясь в цепочку. — Он не так часто бывает на совещаниях, чтобы ему действительно было важно место их проведения, — задумчиво произношу я, — если бы он просто хотел выпендриться, выбрал бы что-то получше, ведь так?

— Значит, либо он не хочет, чтобы люди собирались здесь, — подхватывает Таля, — либо штаб-квартира важна ему чем-то еще.

Мы идем по первому этажу, самому людному, и Костя старается говорить тише, чтобы никто случайно не подслушал, хотя шум голосов вокруг и так заглушает абсолютно всё.

— Штаб-квартира была обустроена после того, как… — он запинается, — в начале февраля, в общем, — я знаю, что он хотел сказать. Дядя перенес совещания в другое место после гибели моих родителей. — Игорь Львович не объяснял причин, но думаю, это и правда было сделано в целях безопасности, — мягко продолжает парень. — Раньше здание тоже было в собственности семьи, но на моей памяти никогда не использовалось.

— Допустим, — соглашаюсь я к Костиному облегчению. — Потом посмотрим, что с этим делать дальше, — мне сложно бороться с понемногу подступающей злостью, хоть я и знаю, что уж кто-то, а Костя точно больше не пытается ничего от меня скрыть; более того, он почти с самого начала хотел рассказать мне правду. Тем не менее, эмоции от того, как дядя всё запустил и запутал, были достаточно сильными, чтобы рано или поздно одержать верх, но я сдерживалась как могла: в конце концов, ни Костя, ни тем более Таля ни в чем не виноваты.

Жилинский уже рассказал нам, какой отдел офиса за что отвечает и где расположен каждый из них; настала очередь личных кабинетов, которые были здесь у всех членов семьи. Правда, мы не успели даже добраться до них: Косте поступил звонок от медиков, и мы пулей бросились вниз.

Наемник, имени которого мы еще не знали — да и имело ли оно значение? — был, скорее всего, напичкан обезболивающими, поскольку казался более чем спокойным. Он лежал на кушетке и смотрел в потолок безразличным взглядом, однако повернул голову в сторону двери, стоило нам зайти внутрь. Не успели мы поздороваться, как мужчина сразу же заявил:

— Я всё равно ничего вам не расскажу.

Поддавшись внезапному порыву, я подошла к кушетке вплотную и присела на корточки; на каблуках это получилось даже изящно.

— Вы уверены?

Наемник перевел глаза на меня.

— Я убил бы вас всех, не моргнув и глазом, а вы приближаетесь ко мне, как ни в чем не бывало, — за эту минуту его голос, кажется, охрип еще сильнее. — Это я должен спросить, уверены ли вы.

— А мы убили ваших коллег и чуть не прикончили вас, так что удивляться тут нечему, — я стараюсь улыбнуться. Если расположить его к себе, может, что-нибудь и узнаем.

— И убьете меня, как только услышите всё, что хотели, — мужчина ухмыляется. — Чем дольше я молчу, тем дольше вы сохраняете мне жизнь.

Я стараюсь подавить нервный смешок: оказывается, вести подобные разговоры безумно страшно.

— Ну почему же, — улыбка наконец получается искренней, — я уверена, есть и другие варианты. Да, мы не задумываясь убили бы вас несколько часов назад, но сделали бы это лишь чтобы защититься и не быть застреленными самим. Теперь я не вижу никакой необходимости причинять вам вред, — я говорю серьезно, но, ведомая непонятным инстинктом, пару раз хлопаю ресницами в надежде, что еще не забыла, как это делается.

— Я и так нарушил инструкцию, когда позволил взять себя в плен, — наемник снова устремляет взгляд в потолок. — Но справедливости ради, на тот момент я был практически без сознания, — задумчиво добавляет он.

Черт возьми, да почему я ничего нормально не умею?

— Жаль, что вы воспринимаете это в таком ключе, — с грустью отмечаю я. — Мы надеемся на честное сотрудничество и не имеем дурных намерений.

— Вы еще очень молоды и многого не знаете, — как же верно он подметил, — ничто не мешает мне запудрить вам мозги. Но я не хочу ни врать, ни становиться предателем, — несмотря на то, что он смотрит мне прямо в глаза, я затрудняюсь определить, совпадают ли его слова с действительностью. Сложно верить человеку, который готов убить тебя при первой же возможности, но других вариантов у нас, кажется, нет; если так подумать, мы ведь точно такие же.

— Я верю вам, — я и сама не знаю, честна ли в данный момент. — Но и вы должны понимать, что в таком случае наши с вами шансы на сотрудничество стремятся к нулю.

Мужчина выдавливает из себя кривую улыбку.

— Их не было с самого начала, — он вновь отворачивается, — нам было поручено забрать…