Горят огни

На следующий день мы, пропуская школу, с самого утра едем на внеплановое собрание. Если вполне логично предположить, что нападение на нас было совершено действительно по приказу Елисеева — больше просто некому — то причин может быть две. Наемник сказал, что они должны были что-то забрать, и на ум сразу приходят перстни, ведь оба были у нас с собой. Можно предположить, что хотели похитить кого-то из нас: вероятнее всего, меня, ведь именно я, по мнению Елисеева, должна что-то знать о таинственном кольце. Но последняя версия была притянута за уши: гораздо удобнее было бы перехватить меня в другом месте и в другое время.

— Если они знали о кольцах, значит, среди нас предатель, — утверждает дядя. Внутри что-то отчаянно борется с этой мыслью, и всё мое существо отказывается верить. — Кому еще вы говорили о них?

Вот именно, что никому. Мы с Талей, Костей и Ником не в счет, за Димаса может поручиться каждый из нас — разве что Ник из вредности сделает это не сразу. Больше мы не рассказывали совершенно никому, кроме ювелира, но ведь это не мог быть он? Дедушка всецело доверял Яхонтовым, хотя Дементий Кириллович и впрямь показался мне до ужаса странным. Почему-то сегодня, когда все подозрения были озвучены вслух, во мне растет уверенность, что кто-то, а старик не мог нас выдать, и в итоге я защищаю его больше, чем кто-либо.

— Скорее всего, нас просто выследили, — во мне еще не было такой уверенности, как сейчас. — Где гарантии, что за нами не наблюдают в школе? Да и второй за месяц визит к одному и тому же ювелиру тоже не выглядит случайным, — доказываю я. — Елисеев одержим поиском перстня, но вовсе не глуп, а его шпионская сеть — это и вовсе что-то невообразимое.

Меня ожидаемо поддерживают все, даже Леонид Викторович, и дяде тоже приходится согласиться, но он запрещает нам заниматься поисками перстня. В ответ я улыбаюсь, как уже привыкла, попутно думая о том, что не ему мне указывать. За ничтожно короткое время мы отыскали уже два кольца, и хоть они оказались лишь копиями, но сам-то дядя не нашел ничего, да и вряд ли сможет: мне кажется, что дедушка просто предназначал эту загадку не ему.

Когда собрание заканчивается, Таля спешит в особняк — сегодня ведь ее день — и просит меня забрать из офиса ее забытую косметичку. Мы едем вместе с Костей, но если мое дело занимает не больше минуты, то парню не разгрести всё до вечера. Какое-то время я честно ему помогаю, попутно применяя полученные знания, но после наступления темноты мысли начинают постепенно путаться; понимая, что толку от меня мало, я выхожу в приемную: проветриться и выпить кофе.

— Должно быть, вам здесь скучно? — тут же интересуется Иннокентий. Пока я пытаюсь придумать вразумительный ответ, секретарь продолжает: — Вы можете подняться на два этажа выше, — с вежливой улыбкой предлагает он.

Нет, без кофе я точно рехнусь.

— Зачем?

— Думаю, вам там понравится, — слышен ответ. — Мне попросить ключи для вас?

Поколебавшись несколько секунд, я всё же соглашаюсь:

— Да, пожалуйста, — в конце концов, вчера мы и правда не поднимались так высоко.

Когда в моих руках оказывается небольшая связка, я благодарю Иннокентия и уверяю его, что справлюсь сама: я не знаю, что находится на шестнадцатом этаже, но вряд ли там мне понадобится чья-то помощь. Я угадываю правильно: наверху точно такой же холл, как и на четырнадцатом, только обставлен он немного иначе. Кабинетов тоже пять — вчера я ошиблась с подсчетами — но табличек я вижу только четыре. Нахожу имя дедушки на первой же двери, а на следующей с замиранием сердца читаю: «Анастасия Львовна Снегирева».

Один из ключей действительно подходит, и я, нащупав выключатель, нахожу себя в просторной, но очень пыльной приемной. Отделка помещения одновременно величественная и немного мрачная, но может, это оттого, что сюда очень давно никто не заходил? Поковыряв в следующем замке всей связкой по очереди, я попадаю и в мамин кабинет: он тоже обставлен в темных и теплых тонах вроде бордового и коричневого, да и пыли здесь не меньше, но уже с порога чувствуется что-то до боли родное и знакомое.

Я очень стараюсь не чихать, когда подхожу к столу и к шкафам, но еще больше усилий нужно, чтобы определиться, куда заглянуть в первую очередь. В столе, помимо стопки старых ежедневников, лежит футляр с баснословно дорогой ручкой, пара папок с какими-то схемами и проектами — наверняка страшно интересными, но их я посмотрю потом, ведь в следующем ящике находятся разные мелочи, которые мама, по-видимому, любила: алая помада, настольное зеркальце, украшенное камнями — неужели настоящими? — несколько дисков и даже коробочка с леденцами.