Горят огни

Продолжения фразы никто не слышит за надрывным кашлем. Где-то в глубине мелькает ошеломляющая радость от осознания, что у меня получилось, и вот-вот наемник всё-таки расскажет, что именно и кому от нас понадобилось. Осталось только подождать совсем чуть-чуть, всего несколько секунд; максимум — минуту, но предвкушение правды подозрительно быстро сменяется чувством, что что-то идет не так.

Он не перестает кашлять, и я вскакиваю на ноги, чтобы хоть как-то помочь, хотя бы постучать по спине или что там обычно делают в таких случаях, но именно тогда замечаю кровь на губах наемника. Костя, в считанные секунды раздобывший где-то стакан воды, в нерешительности застывает рядом со мной, а затем бросается звать на помощь.

Кашель стихает примерно тогда же, когда в помещение врываются медики. Мужчина не двигается, и я думаю, что, скорее всего, уже не дышит, но что-то внутри упорно отказывается в это верить: он ведь так и не договорил. Эта смерть казалась до ужаса неправильной, ведь просто так человек не плюется кровью во все стороны. Что могло случиться? Нам ведь сказали, что его жизни ничего не угрожает, да и он сам говорил достаточно спокойно и вовсе не производил впечатление умирающего.

— Эффектное самоубийство, — бормочет Костя себе под нос.

Мозг отказывается понимать услышанное: какое это, к черту, самоубийство, если наемник абсолютно ничего с собой не делал? Да, со стороны это выглядит странно, но мало ли что?

— Может, он чем-то болел или у него аллергия на какие-нибудь лекарства? — неуверенно предполагаю я.

— Исключено, — мрачно бросает парень, — медики бы поняли это раньше. Он отравился.

— Чем? — совершенно не соображая, спрашиваю я.

— Ядом, — как остроумно; понятно ведь, что не сладкой ватой. У меня на лице, наверное, написано всё, что я хочу сейчас сказать, поэтому Костя, не дожидаясь вопросов, сразу объясняет: — Он прятал капсулу за зубами, а при обыске никто не додумался заглядывать ему в рот, — парень с глухим рыком саданул по стене, и даже мне стало не по себе. — Не офис, а богадельня какая-то, — он с досадой сплевывает себе под ноги.

Парень так зол, что начинает меня пугать; черт, если бы я только внимательнее прислушивалась к словам наемника, то смогла бы заметить, что он ведет себя слишком странно. Получается, именно я виновата в том, что мы потеряли свидетеля, способного рассказать о нападении на нас. Да уж, с таким послужным списком, как побег из дома, проваленная операция и не менее угробленный допрос, меня точно попрут из семьи.

Я едва успеваю семенить за Костей с его широкими шагами, но мне всё-таки удается окончательно поравняться с ним.

— Прости, — тихо прошу я, — я должна была сразу обратить внимание на то, что и как он говорил. Тогда бы он…

Парень обрывает меня на полуслове, остановившись и развернувшись ко мне.

— Всё в порядке, Джи, — большие теплые ладони ложатся мне на плечи, — некоторые вещи не под силу изменить даже богу, если он, конечно, есть, — серые глаза ловят мой взгляд, и я уже не могу перестать смотреть. — Что случилось, то уже случилось, и вряд ли нам удалось бы на это повлиять, — он на мгновение задумывается, — но мы можем принять произошедшее и решить, что нам делать дальше, — парень прижимает меня к себе. — Согласна? — тихий шепот над ухом.

Подавив желание разрыдаться, я сбивчиво киваю несколько раз и шепчу что-то нечленораздельное, уткнувшись носом в широкую грудь. Наверное, он прав, и стоит сконцентрироваться на исправлении последствий, но это едва ли проще, чем стать волшебником. Когда я сбежала, я была в большей опасности, чем сейчас, но чувствовала себя намного свободнее: я выбирала только за себя. Теперь же любое мое решение отражается на семье, и безумно страшно сделать что-то неправильно: я-то переживу, но ведь и остальным придется отвечать. Можно было бы успокоиться тем, что и мне нужно расхлебывать результаты чужих поступков, но только почему-то в последнее время лажаю только я.

Уже поздно, и пора бы ехать домой: сейчас мы всё равно не сможем ничего сделать. Таля по своему обыкновению куда-то запропастилась, но только я начинаю ее искать, как сестра вновь возникает, словно из-под земли.

— Вы так быстро ушли, что мне одной пришлось беседовать с медиками, — плохо скрывая недовольство, выкладывает она. — Между прочим, наш, — она мычит, пытаясь подобрать нужное слово, — скажем так, гость покончил с собой.

— Мы знаем, — угрюмо отвечает Костя.

Сестра насупилась, как маленький ребенок.

— Зато я спросила, что это был за яд!

— И как это поможет?

— В дальнейшем будем вкалывать антидот, чтобы избежать подобных ситуаций, — с победным видом объявляет подруга. — Вряд ли Елисеев дает своим людям разные яды, — идея действительно хороша, и нам остается только от души поблагодарить Талю, которая единственная из нас троих додумалась до такого.