Горицвет. лесной роман. Часть 2(СИ)

- Да, к тому времени, - продолжил Павел Всеволодович, - я уже знал, что Грег добрался до разгадки фамильной тайны. За сто лет до него это сделал князь Андрей Ратмиров, умнейший, надо признать, достойнейший, человек. Грег тогда стал проявлять неумеренное внимание к моей особе. Он и нанятый им человек негласно следили за мной, пока не нашли нужных ему подтверждений. Я не сомневался, что рано или поздно он поделиться своим открытием с вами. Вычислить момент, когда это случится, было нетрудно, и я с намерением позволил вам узнать все до конца, потому что для этого пришло время. Мне уже не было смысла прятаться. И вот, в ту ночь, когда вы выехали из Старого Устюгова... что ж, с моей стороны это было, если угодно, демонстрацией истинного положения вещей. Я не собирался ни мстить, ни запугивать, а всего лишь не хотел усупить. Надеюсь, ваш Грег это понял. Как и то, что легко отделался. В конце концов, мне стало не до него.

- Почему вы все время называете его моим. Грег вовсе не мой, и вы прекрасно знаете это.

- Я знаю, что он вам подходит, Жекки. Пусть Грег весьма далек от нравственного идеала. Но мерзавцы, как правило, люди, умеющие жить. У них невероятно обострен вкус к жизни, и оттого их можно считать человеческим типом, идеально приспособленным для здешней среды. Не случайно они почти всегда преуспевают. Возьмите того же Грега...

Аболешев остановил пристальный взгляд на лице Жекки и, задержав его почему-то особенно долго на ее полураскрытых губах, тяжело перевел дыхание. Жекки обомлела, почувствовав в этот миг то сдавленное желание, которое промелькнуло в его затемненных глазах. Но Павел Всеволодович тотчас оборвал возникшее в ней ощущение и продолжил прежним ничего не выражающим тоном:

- Мне иной раз приходило на ум, что именно с ним вам повезло бы куда больше. Ведь вы мечтали о счастье, а со мной счастья не было. Кстати, помните тот бал у губернатора, после которого я сделал вам предложение? - От вспыхнувшего воспоминания вместо ответа Жекки едва-едва кивнула. - Так вот, тогда я имел все основания спешить. Ведь Грег тоже был на том бале. Возможно даже, еще не зная, искал вас. Вы могли встретить его. Он просто немного опоздал - на час или, может быть, полтора, - явившись уже после того, как вы подарили мне первый танец. В этом произволе судьбы я всегда находил откровенную злонамеренность. Жестокий вывих, очень кстати характерный для вашего мира. И тем более жестокий оттого, что я, и Грег очень похожи, даже внешне. Мы братья, мы с ним одной крови. Только он настоящий, ваш, человеческий, а я всего лишь на половину. Вам не повезло Жекки, что я опередил его. Вы разминулись с ним всего на один шаг, но этого оказалось довольно, чтобы погибнуть.

- По-моему, вы говорите вздор, и говорите его нарочно, чтобы раздразнить меня. Но вам, Аболешев, это не удастся. Я лучше вас знаю, с кем я была бы счастлива и не только была, но еще непременно буду.

- Вот как? - опять будто бы усмехнулся Павел Всеволодович.

- Это, во-первых, - продолжила Жекки, не обращая внимания на его мнимую усмешку. - А во-вторых, почему вы все время толкуете о моей гибели? Что она такое, прошу объяснитесь. Только не рассчитывайте запугать меня. Я вам не поддамся.

- Полноте, Евгения Павловна. Ваша беда уже случилась и в этом нет вашей вины. Не преувеличу, если скажу, что на вашем месте никто бы не устоял. Но дело в том, что, связав вас с собой, я уже ничего не мог исправить, а вы - изменить.

- И эти мои сны, эти жуткие ночные кружения, вы сказали, что они ...

- Часть платы, которую вы несете за мои надежды. Вы больны, Жекки, больны неизлечимо. Для поддержания жизни вам, как вода - ваше сладчайшее лекарство, - нужна постоянная близость со мной. Только не приплетайте сюда любовь. Это как раз тот случай, когда очень удобно выдать нужду за добродетель. Но лучше не пытайтесь. Вы попросту угодили в жестокие силки. Я сделал вас в чем-то подобием себя, превратил в игрушку не доступного вашему знанию порядка вещей. Я обрек вас на сосуществование с собой, нимало не заботясь о вашей участи, а еще вернее: искусственно растянул вашу смерть. Я - чудовище, Жекки.

- Это неправда, - тихо, но уверенно возразила она. - Вы ни на что меня не обрекали. Никто никого не способен обречь на что-то подобное, помимо его воли. И мне ничего не страшно, пока я люблю? А я люблю, люблю вас, Аболешев. - Она бросила на него раскаленный взгляд. Павел Всеволодович никак не откликнулся, продолжая безразлично и холодно смотреть на нее. Жекки смешалась. Другие слова казались уже лишними, но, ей нужно было хоть в чем-то опровергнуть его.

- И вы, зная это, - заключила она, - вы намеренно превозносите свою власть надо мной.

- Скорее - приуменьшаю, - бесстрастно парировал Аболешев.

- Что это значит? - удивилась Жекки.

- Без меня вы узнаете боль.

- Тогда почему вы уходите?

- Потому что мне больше нет до вас дела. Хотя и раньше, в сущности говоря - всегда, я думал прежде всего о себе. Неужели вы этого не видели, Жекки?