Горькая трава полынь. Книга первая

Женщина неожиданно ласково провела ладошкой по волосам девочки и таинственно шепнула:

— Мужчинам не нравится, когда их регулярно бранят и поучают.

— А что им нравится? — превратилась в один сплошной слух Эстэ. Судя по тому, что шейна Оливия нравилась даже фэа-торну Урхурту, она точно знала какой-то секрет.

— Когда хвалят нравится, — удивила своим ответом герцогиня.

Такого Эстэ совершенно не ожидала.

— А если их хвалить не за что? — возмутилась она.

— Тогда, думаю, следует великодушно промолчать.

— Промолчать? И что это будет? — теория герцогини совершенно не вязалась с тем, что всегда говорил Эстэ отец — Папа говорит, что если люди не будут общаться друг с другом, то никогда не научатся понимать ни себя, ни других.

— Твой папа совершенно прав. Только в твоем случае говоришь ты, а Нарварг все больше слушает, — справедливо заметила герцогиня.

Эстэ расстроилась. Нарварг действительно все время молчал, пока она пыталась втолковать ему, какой он неправильный.

— Вы хотите сказать: он великодушно молчит, чтобы не сказать все, что он обо мне думает? И что во мне не так?

— Все так, — теплая улыбка осветила лицо шейны Оливии, и Эстэ вдруг ей позавидовала. Женщине не нужно было никому ничего доказывать. Она была такой красивой и самодостаточной, что, глядя на нее, мужчины невольно проникались к ней уважением и симпатией. Да что уж говорить о мужчинах, если даже Эстэ смотрела на нее с трепетом, и это несмотря на то, что кроме орков и папы, ее за всю жизнь никто больше не восхищал.

— Ты просто еще очень юная и видишь мир через призму книжек, которых ты начиталась, а в жизни все намного сложней, — обняла Эстэль шейна Оливия. — У каждого человека свой характер, свой взгляд на суть вещей и свои убеждения, и если тебе кто-то очень дорог, то следует принимать его таким, какой он есть, а не пытаться поменять его и учить жизни. А если ты значишь для этого человека так же много, как и он для тебя, то рано или поздно он сам ради тебя изменится.

Слова герцогини поразили Эстэ в самое сердце. Правильными они, что ли, очень были. Так, наверное, сказал бы и папа.

— А если этот человек, — Эстэ закусила губы и опустила глаза, — или не совсем человек на тебя никакого внимания не обращает?

— Тогда, может, он и не стоит твоих обид и разочарований? — загадочно подмигнула герцогиня — Однажды тебе встретится тот, кто не будет замечать твоих маленьких недостатков, а видеть только твои лучшие качества, и тебе обязательно захочется для него быть самой лучшей, единственной и неповторимой.

— Как мама для папы? — Эстэ вдруг вспомнила, как нежно и ласково папа произносил мамино имя.

— Как мама для папы, — прижала к себе девочку герцогиня.

ГЛАВА 15

Тяжелые капли барабанили по широким листьям мелуаннов, стекая искрящимися струйками на увитые плющом столбики беседки. Мокрая трава в лучах яркого солнца казалась усыпанной тысячей самоцветов, и Элл с улыбкой смотрел на слепой дождь и разноцветное коромысло радуги, гибко повисшее в утреннем небе.

Дождь и солнце…

Светлый Владыка любил такую погоду с тех пор, как босоногим мальчишкой носился по теплым лужам, жмурясь от ласкающих лицо лучей и слизывая языком попадающие на губы капли. Сейчас ему просто нравилось смотреть на мокрый сад, слушать шелестящие звуки падающей с высоты воды и вдыхать ни с чем не сравнимый запах насыщенного свежестью воздуха.

— Владыка, завтрак накрыли на террасе, как вы просили, — вошедший в комнату слуга вежливо поклонился обернувшемуся на его голос светлому правителю. — Позвать господина Амира?

— Нет, не нужно. Я сам. Спасибо

Элл намеренно попросил вынести стол на выходящую в сад террасу, чтобы наслаждаясь звуками дождя, позавтракать в обществе ставшего почти родным юноши. Уютные беседы с Амиром по утрам и вечерам стали для Элладриила каким-то священным ритуалом и семейной традицией. Иногда он и сам не мог себе объяснить, что находит в обществе паренька. Возможно, льстило то, с каким подчеркнутым вниманием Амир его слушал, жадно впитывая каждое слово с горящим восхищением взглядом. Кажется, даже для сестры Элл не был таким безоговорочным авторитетом. И если у подданных восхищение Владыкой было основано на традициях и статусе, то у Амира Элл чувствовал что-то другое — искреннюю любовь, чистую, светлую, бескорыстную. Так дети любят своих отцов, братьев и сестер.

Впервые за долгие годы Элл не чувствовал себя одиноким. Ему нравилось учить мальчишку всему, что знал сам. И если это небеса и звезды послали ему брата, то Элладриил был от всего сердца им благодарен.

Остановившись у дверей спальни Амира, Элл постучал в дверь, приготовившись услышать его спокойный голос. Ответом послужила непривычная тишина, и Владыка настойчиво постучал снова:

— Амир, ты здесь? Я могу войти?

Минуты шли одна за другой, а за стеной не обнаруживалось никаких признаков движения. Какое-то дурное предчувствие остро кольнуло мужчину под ребра и, повинуясь порыву, он резко распахнул двери, мечась тревожным взглядом по совершенно пустой комнате.