Горький-политик

В том же 1907 году Николай Бердяев в своем сборнике «Новое религиозное сознание и общественность» опубликовал статью «Социализм как религия», посвятив русским социал-демократам следующие слова:

«Социалистическая религия не есть организация экономической жизни, удовлетворение экономических потребностей человечества, не есть установление экономической целесообразности, не есть уменьшение рабочего дня или увеличение заработной платы, это – целое вероучение, решение вопроса о смысле жизни, о цели истории, это проповедь социалистической морали, социалистической философии, социалистической науки, социалистического искусства, это подчинение всех сторон жизни хлебу насущному, это – замена хлеба небесного хлебом земным […]. Социалистическая религия не знает святыни высшей, чем человечество, чем человеческое благо, религия эта обоготворяет человеческое и отвергает все сверхчеловеческое»[250].

Фундаментальной характеристикой новой религии было, по мнению Бердяева, то эсхатологическое чувство, которое превращает классовую солидарность в энтузиазм:

«Душа марксистского социализма – в ожидании всемирной социальной катастрофы, великой, невиданной социальной революции, всеобщего zusammenbruch’a, после которого наступит социалистический земной рай. Теория социальной катастрофы, zusammenbruchtheorie – не наука и не философия, а религия, религиозное упование, это эсхатология, учение о социалистическом конце истории и о страшном социалистическом суде. В социалистической вере в социальную катастрофу и наступление социалистического рая на земле возрождается хилиазм на новой почве, хилиазм, противоположный христианскому. Верующие социалисты ждут Нового Иерусалима, тысячелетнего земного царства, но не Христа, а иного бога»[251].

Исходя из этой идеи, Бердяев за десять лет до начала русской революции предвидел образование тоталитарного государства, наделенного такой безграничной властью, какой не обладали даже худшие из «восточных деспотий»[252]. Спустя два года Бердяев углубил свой анализ в статье «Философская истина и интеллигентская правда», опубликованной в сборнике «Вехи», где он вместе со Струве, Булгаковым, Франком, Изгоевым, Гершензоном и Кистяковским рассуждал о причинах поражения революции 1905 года и об ответственности интеллигенции за это поражение. Одним из самых интересных текстов этого сборника является статья С. Булгакова, в которой он открыто говорит о религиозной природе русской интеллигенции:

«Отбрасывая христианство и установляемые им нормы жизни, вместе с атеизмом или, лучше оказать, вместо атеизма наша интеллигенция воспринимает догматы религии человекобожества, в каком-либо из вариантов, выработанных западно-европейским просветительством, переходит в идолопоклонство этой религии. Основным догматом, свойственным всем ее вариантам, является вера в естественное совершенство человека, в бесконечный прогресс, осуществляемый силами человека, но, вместе с тем, механическое его понимание. […] Наша интеллигенция, поголовно почти стремящаяся к коллективизму, к возможной соборности человеческого существования, по своему укладу представляет собою нечто анти-соборное, антиколлективистическое, ибо несет в себе разъединяющее начало героического самоутверждения. Герой есть до некоторой степени сверхчеловек, становящийся по отношению к ближним своим в горделивую и вызывающую позу спасителя»[253].

Авторы «Вех» подвергли критике и последователей Маха, которые, как и прочие марксисты и их предшественники – радикальные интеллигенты – по словам Бердяева, подчинили философию «утилитарно-общественным целям»[254].