Горький шоколад

Они быстро, словно в тумане, прощались. В руке Марка оказался клочок бумаги. Кто-то сунул, передал. Что это? А, да. Новенькие, брат-сестра. Их телефоны-адреса, да-да, хорошо. Понял, напишу, да-да, обязательно. Счастливо, Нина, до встречи! Сложил бумажку, сунул в карман. Толя, не грусти. В аспирантуру ты обязательно поступишь. Светка-Светочка, пока-пока…

Глава 3 Не бытовая история. Костя и Маша перед тем, как навсегда исчезнуть.

Как только они вышли из подъезда, Костя остановился и протянул Марку связку ключей.

– Держи!

– А что, больше не поедете?

– Никогда, нет! Марк, ты бы только знал… – прошептала Маша, –Костик все расскажет, или я. В общем, ты не поверишь. Но это так. Марк, это так ужасно! Это так…

Последние слова она почти прокричала, ее глаза возбужденно блестели. Короткие волосы, напротив, были тщательно прилизаны, лежали гладко и неподвижно, словно голову обтянули капроновым чулком.

– Что случилось?

– Ничего вроде не случилось, в том все и дело!

Все-таки он не мог понять, что Костя, его лучший друг, нашел в этой Маше. Тощая и высокая, бледная, точно прошлогодний снег, с большими неровными зубами, да еще нервная. В старых джинсах и водолазке, облепившей тучную, совсем не девичью, грудь. Она вся словно состояла из разных, случайно подобранных, фрагментов. Это сквозило во всем. В том, как одевалась, как говорила, как смеялась и грустила, какие фантазии развивала.

– Не знаю, с чего начать! История далеко-о-о не бытовая. – трещала Маша, – Прямо мистика, но мы ведь не верим в мистику и религию. Всякие сказки не принимаем… ох-ох, Кристиан, моя первая любовь, где ты сейчас…

– Какая любовь? – насторожился Костя.

– Муыкант такой… он умер, не ершись. Не забывай, что люди умирают. Сколько раз говорить. У-ми-ра-ют. Кристиан поторопился! Мы не встретились.

– Ну знаешь ли, я тебе тогда про Матильду расскажу…

– Ха-ха, – обрадовалась Маша, – только без свидетелей.

И пообещала:

– Если она топчет еще землю, то… я разобью все наши тарелки, чашки, блюда, миски, и…

В такую Машу, непредсказуемую и сердитую, Костя намертво влюбился с первого взгляда. Бесповоротно и навсегда.

– Она необычная, очень умная. Читает Пастернака, Достоевского, Донцову, Гоголя и Трубецкого, есть такой философ. Ты прикинь? – рассказывал Костя. – А еще она рисует в альбомах и в подъездах. Наскальная живопись сейчас возрождается. Маша говорит, мы должны вернуться туда, в первобытную эпоху. А Пушкина сбросить с корабля современности, как Стенька Разин кинул через борт княжну.

Скорее всего, Марк не стал бы серьезно воспринимать очередные «не бытовые истории» Маши, слушал бы их, скучая, как рассказ о чужих путешествиях, совершаемых во сне, если бы не странное видение в комнате. Что за откровенная, мерзкая муть? Не понятно…

Если бы они курили или что-то выпили, то ладно. Глюк как-никак объясним. Но ничего ведь, ни капли спиртного, кроме белого сладкого чая, бутерброда с московской колбасой и мандаринов. Толя Маслов категорически ратовал за трезвый образ жизни, все ларьки он обходил стороной, а как-то раз даже помог милиции задержать дилеров. Такую установку принимали и поддерживали все друзья. Последний раз Марк пил зимой, на творческой встрече ветеранов труда. В большом зале дворца Культуры помогал им устанавливать аппаратуру, а после старый военный с обветренным лицом и грустными простыми глазами, угостил его на лестнице запасного выхода хорошим коньяком. На подоконнике они расстелили газету. Военный разливал; молча, не чокаясь, пили. Каждый думал о чем-то своем. За окном, между домами, вилась метель, все было серым и слепым.

– Наверное, вы столько всего пережили… – зачем-то сказал Марк и тут же пожалел.

Словно очнувшись, военный посмотрел на него. И ничего не ответил. Достал еще одну бутылку. В зале громко смеялись, хлопала входная дверь.

А после Марк брел домой, было так славно… Он плыл в белом сиянии, словно крохотный счастливый котенок тыкался в опрокинутую молочную кринку; соединялся с метелью, мокрой, теплой и бесконечной. Правильно, лучше всегда пить. Ну-ка мечи стаканы на стол!

– …ее рюмки, сахарницу!

– И прочую посуду. Там о чем ваша не бытовая история?

– Начало было очень даже бытовое, – вздохнул Костя, и в тот же момент Марк понял: все очень серьезно.

– Говори.

– Как обычно мы с Машей сели в автобус и доехали до Пантелеевки.