Горький шоколад

Его отец считает себя слишком крутым режиссером, чтобы разговаривать с детьми и женой, а тем более проводить с ними выходные. Он постоянно в разъездах, а когда случится быть вечером дома – тут же уходит в свою комнату и закрывает дверь. Даже ужинает один, при тусклом свете настольной лампы. Слушает по радиоприемнику последние новости, а на тумбочке у него стоит собственный небольшой черно-белый телевизор. В детстве это был единственный телевизор на всю семью, и Миша помнит, как они с Ниной ходили в комнату отца под названием «кабинет» смотреть мультики. Они забирались на кровать и, затаив дыхание, следили, как волк-неудачник пытается поймать «ну зайца».

Сверкнув пятками, «ну заяц» постоянно исчезает, под инфернальный хохот за кадром. Иногда экран подергивается серой рябью, фигуры и лица искажаются судорогой, а спустя некоторое время проясняются вновь. Отец сидит в кресле и пыхтит трубкой. Выглядит величественно, даже красиво… Весь быт, суета остались за дверью. Где-то далеко, на кухне, гремят тарелки, и звонит телефон, а здесь каждый предмет овеян дымкой, и воздух густой, точно шерсть.

– У меня самые лучшие в мире дети, – говорит папа, – не такие, как все. Талантливые, на меня похожи. Кого вы больше любите: меня или маму?

И надолго замолкает.

– У тебя есть телевизор, – рассуждала Нина, – а мама умеет книжки читать. Я не знаю… Книжки это тоже интересно. Но и мультики мне нравятся.

«Какая глупая, – думал Миша, – просто невероятно. Девчонка. Куриные мозги. Наш отец режиссер, знаменитость. А она так говорит, будто в мультиках дело».

– Все хорошо, – пояснял папа, когда они стали чуть старше, – но ваша мама – ограниченный человек. Ходит, например, в храм. Я тоже верю в Бога, но он у меня в душе. Ведь это важнее, правда? И чему она вас учит, интересно. Какие-то идеалы и все такое – это хорошо. Но жизнь их разобьет. Ваша слабая лодчонка разом опрокинется, как только встретит первый камень мира. Вот так.

– А я согласна с мамой, папочка, – щебетала Нина, – мне нравится «Айвенго», а в храме можно ставить свечки! Много-много свечек, все горят…

Кажется, Нина мало изменилась, такой же и осталась, глупой и мечтательной, только выросла. А вот Миша возмужал по-настоящему, и, в отличие от сестры, научился мыслить. От былого восхищения не осталось и следа. Отец стал казаться скучным и обмельчавшим. Словно в старый телевизор ворвались зигзаги помех. Только вот пройти они теперь никак не могли. Именно тогда, в пятнадцать лет, Миша написал свой первый рассказ о человеке, который утопил вредную жену. В реальности все было по-другому. Ссора между родителями заканчивалась одинаково: кто-то из них первый уходил из дома, а возвращался сосредоточенным, погруженным в свои думы. Хотелось придумать для разнообразия какой-нибудь иной сюжет. Тогда Миша представлял себя безнадежно больным, мать, конечно, не отходит от него, с печалью и состраданием смотрит в его глаза, поглаживает руку и рассказывает сказки, а вот отец снимает этот процесс на камеру для нового документального фильма. Но это, конечно, фантазия! Бред, который упорно лезет в башку в самые неподходящие моменты.

Когда именно Миша изменился, он не заметил. Просто проснулся в одно прекрасное утро и подумал: «А что если реально стать другим, положительным?» Для этого нужно полюбить ближнего, а ему как раз нравилась девочка из соседнего класса. У нее был высокий хвост на макушке, который развивался из стороны в сторону, когда она сбегала по лестнице, и красный рюкзак за спиной, что подпрыгивал в такт. Они никогда не разговаривали, только один раз столкнулись в столовой. Миша нес грязную тарелку, а девочка проскакала мимо с пакетиком чипсов. Махнув хвостом, исчезла. Он успел заметить лишь крошки на темном свитере и неприлично громкий хруст. Чуть позже в коридоре уже валялся пустой пакетик, и это было просто отвратительно.

Тяжело дается любовь хорошему парню. Именно поэтому Миша решил повременить, он отложил свои чувства в долгий ящик, а спустя несколько лет написал мистический рассказ «Иван да Марья». Главному герою снится катастрофа, которая потом повторяется в жизни. Только теперь он, вооруженный сокровенным знанием, мужественно бросается под грузовик и успевает спасти Марью. Как и положено, все заканчивается свадьбой.

– Это означает, вот что, – говорит Миша, – нужно уметь рисковать собой. Особенно, ради любви.

– Классный рассказ, – признается Марк и просит, – почитай что-нибудь еще!

Сейчас они на балконе, устроили литературные чтения на троих. На подоконнике стоит клубничный пирог и заварочный чайник. Дольки лимона на блюдце, пузатая сахарница. Нина с Марком уместились в кресло, а Миша сидит на чемодане в другом конце, бледный и счастливый от похвал. Уже вечереет, синее пространство за домами становится все более бесцветным, сжимаясь, медленно тает, и золотистые воздушные реки текут по белой стене.

– А давайте, – говорит Марк, – так и поселимся здесь. Будем творить, читать стихи, пить чай и любить друг друга?