Горький шоколад

Родители боялись, что пока Толя на работе – она будет скучать. Ничего подобного. Сначала Света возилась на кухне, что-нибудь запекала и варила, спускалась на улицу с большой лоханью и кормила бездомных котов, а потом забивалась куда-нибудь в уголок, придвигала к себе магнитофон и припадала к наушникам. И все. Так она могла сидеть хоть несколько часов. Никто не знал, какую музыку слушает Света. Это была ее маленькая тайна. Иногда она просыпалась среди ночи, осторожно выбиралась, стараясь не задеть Толю, и на цыпочках выходила из комнаты.

Уже несколько лет Клавдия не могла найти свой сон, она проваливалась в дремотную пустоту, которая колебалась вязким туманом далеких звезд. Именно поэтому она знала, что через несколько минут любимая девушка сына вернется в комнату с магнитофоном. И вновь нырнет под одеяло, скрипнут старые пружины. С материнской чуткостью Клавдия улавливала, как Света лежит и смотрит в темноту. Так долго, пока в черном зиянии пространства не зашевелятся слои темных цветов, которые набухая все новыми бутонами, раскроются тяжелым бархатом лепестков, а в наушниках тем временем колышется незнакомая, печальная мелодия.

Глава 20. Письмо. Миша

– Здравствуйте! – заглянул на кухню Марк.

– Эх, друг! – оживился папа, – расскажи, как у тебя дела? У Тольки в комнате одни салаты. А ты хочешь, поешь. Сядь и поешь. В холодильнике курица.

Клавдия ощутила неприятную слабость, и смогла лишь кивнуть. Даже более того. Когда она раскрыла рот, то почувствовала себя рыбой, вытащенной на берег: голос исчез.

– Болеет наша мама, – полушепотом пояснил Филипп и вдруг обнял Марка, – что у тебя с рукой?

– Да ну, – Марк отмахнулся, – травма обыкновенная.

– Обыкновенная? А как же экзамены?

– Теперь без них, я вот Толю поздравлю, а завтра к хирургу, ну и все…

– Что курица, – неожиданно сказала мама, – у нас еще пряники есть.

– Верно-верно, ты, может, чай с пряниками хочешь?

– Спасибо, дядя Филипп…

Сегодня утром Марк поругался с бабушкой, и теперь ему больше всего хотелось немного посидеть на этом узком диване и помолчать. Там, где за дверью скрывался Толя – царил праздник. Там нельзя молчать. Нужно петь и смеяться.

– Нина тебя ищет – сказала Света, войдя на кухню.

– А кто это? – спросил папа и зачем-то включил телевизор.

– Да так… просто, – Марк тут же встал и вышел.

«Расследование продолжается, неизвестный маньяк зарезал двух человек на площади Мира, будьте бдительны. Убийства проходят по одной схеме…»

– Новая девушка Марка, – уточнила Света, – представляете, не прошло и несколько месяцев, как уже…

Она опустила руку в карман и достала письмо от Миши, которое она любила время от времени перечитывать.

«Дорогой друг! – начиналось письмо, – ты уж извини, что скажу прямо. Но это всегда лучше (избави нас от козней лукавого!). Ты не прав. Глубоко не прав в том, что живешь со Светой, а сам одновременно гуляешь на стороне. Да не с кем-нибудь, а с девушкой твоего лучшего друга. Чем это плохо, не мне объяснять. Хотя изволь, расскажу. С тех пор, как это случилось – все встало с ног на голову. Мироздание шатается. Понимаешь, преступая всего одну заповедь – ты вынимаешь камешек из многих судеб, настоящих и грядущих. Да. И никак не меньше! Заповедь «не блудодействуй» нам дана не случайно, не ради красного словца. Теперь смотри наглядно, что происходит. Благодаря тебе распался союз Кати и Марка, это раз. Светлана об этом прекрасно знает, и только страх перед отцом мешает ей вернуться домой. А все-таки, что выберет она со временем – еще вопрос. Пока она ищет разные формы. Пытается помирить Марка и Катю, ведь тогда все встанет на свои места. Ради этого она даже письма сочиняет. Любопытная тактика, однако без всякого результата… Теперь посмотрим, как одно зло влечет за собой второе, следующее. Так зверь постепенно выходит из бездны. Как говорят, свято место пусто не бывает. В этого пресловутого Марка влюбляется один близкий мне человек (не буду говорить кто). Скажу главное: они не подходят друг другу до такой степени, что все, буквально каждый жест, кричит об этом и только слепой не заметит несоответствие их душ. Марк – такой депрессивный, косит (если быть честным до конца) под сумасшедшего. А может, он и есть такой, кто разберет. У него ничего не получается, все валится из рук. А на лице застыла постоянная гримаса толи отвращения к жизни, толи мировой скорби. Он смеется над любым искренним проявлением чувств. Например, даже над тем, что герои моих произведений, как все нормальные люди, желают любить и быть любимыми. Увы, слова «верность» и «свадьба» вызывают у него лишь горькую усмешку. Ну а та девушка, про которую я пишу – полная противоположность. Она искренне верит всем этим идеалами. Вот почему их союз обречен. Страшно представить, что будет дальше. От греховного падения гораздо сложнее удержаться, чем нам кажется. Даже такой чистой девушке, как она. Многого для этого не нужно. Пусть лучше сейчас она огорчится и заплачет, узнав, что Марк любит другую женщину, чем после каждый день, каждый час жалеть о шаге, сделанном в ослеплении.