Город без войны

– Ерунда, – сказал Сашка, – у Главы гвардия, танкисты, вертолётчики, отряды гражданской обороны. Они нас за полдня всех перестреляют.

– Поэтому мы и сидим здесь, а не воюем с Главой, – кивнул Олег. – Но это я к примеру сказал. Чтобы ты не думал, что тут будешь воевать только с Энском и только за город. Ты теперь наёмник – куда скажут, туда и будешь стрелять…

Тут начал приходить в себя Хнык, и Олег замолчал. Сашка вышел в коридор, пытаясь определить, правду ли сказал ему Олег или всё-таки он преувеличивает. В коридоре, рядом с дверью в комнату, стоял Витька Шиз. Он посмотрел на  Сашку своим странным взглядом и сказал:

– Что, излечили Костю? Сволочи вы, а не ребята! Не дали человеку перейти в мир луч­шего.

Сашка попытался обойти командора, но тот неожиданно сильно схватил его за руку.

– Своими слезами и жалостью мы держим человека на земле, мы не даём ему раство­риться в пространстве. Мы замахиваемся на судьбу, думаем обмануть её… Но ничего не выйдет! Судьбу не обмануть. Если он не должен жить, то и не будет. Понятно?

Сашка вырвался из Шизовых рук и быстро проскользнул к себе. Пёс, оказывается, уже ушёл, оставив после себя только окурок на полу. Сашка уселся на подоконник и посмотрел на улицу. Несколько парней что-то искали в развалинах, кутаясь в тёплые фуфайки. Сашка подумал, что сегодня у склада толпы уже нет совсем. Продукты не выдадут ни сегодня, ни позже, и все потеряли надежду на лучшее. Неслышно зашёл Кеша, закутался в одеяло и лёг.

– Суки, – сказал он, застёгивая шлем. – Сейчас бы все свои деньги за жрачку отдал, да спрятал уж больно хорошо, чтобы лишний раз не соблазняться. Давай всё-таки спать, Санёк, когда спишь, жрать не хочется. А потом сходим, настреляем крыс.

Сашка отыскал на лежанке несколько крупинок вчерашней гречки, сунул их в рот и тоже улёгся. Как можно прятать четыреста марок и ходить голодным, понять он не мог. Впрочем, сейчас даже с деньгами идти некуда: оцепление не пустит. Сашка представил кадетов на остановке. Ведь не случись с ним эта жуткая история, не побеги Илья в Энск, он тоже мог бы оказаться в кордоне. Пусть не тут, ближе к центру. Но всё равно: его тоже могли поставить на пост с приказом стрелять, если кто-то из штурмовиков окажет сопротивление. И он бы стал стрелять в этих голодных парней. И даже не подумал бы, что неправ… И Глава не думает, что неправ? Может, его ввели в заблуждение? Как говорил Олег: сообщили, что тут какие-нибудь бандитские беспорядки. Глава ведь не может знать всё, что происходит: город большой, сложный, а ещё война с Энском…

Крыс на развалинах Сашка с Кешей не настреляли, хотя Сашка один раз выстрелил в сторону подозрительного шуршания, но промахнулся. И Кеша запретил зря расходовать патроны. Другим бригадам везло больше. Обитатели соседней квартиры каким-то образом крыс наловили и теперь жа­рили. Соблазнительный запах доносился до самой подъездной двери, охраной которой теперь никто не занимался. В подъезде стояли Шакал и оклемавшийся Хнык. Они жадно вдыхали воздух, почти прижавшись носами к замочной скважине.

– Сволочи! – выругался Кеша. – Хнык, быстро домой!

Хнык медленно повернулся и посмотрел на парней невидящим взглядом.

– Я хочу есть, – чётко сказал он.

– Если здесь долго стоять, – добавил Шакал, – может, нам тоже дадут.

– Да ладно, – Сашка подтолкнул Кешу к их квартире. – Пусть стоят, тебе-то что?

– Сволочно мне, – объяснил Кеша. – Стоят как попрошайки, а тем, кто жрёт, насрать…

Вечером группу ждало неожиданное потрясение: в большую комнату, где все собра­лись в ожидании, когда Олег раздаст оставшуюся воду, ввалился Женька, держа в руках форменную куртку, завязанную узлом. Под удивленными взглядами ребят он бросил куртку на стол и развязал рукава. На вылинявшей ткани лежали крупные грязные картофелины.

– С поля упёр, за колючкой. Там, где этих уродов гвардейских нет, дедки с утра копают. Ну что, хотите картошечки?

Сашка почувствовал жестокие голодные спазмы и согнулся, прижимая живот руками. Ре­бята не двигались с места, глядя на невиданное сокровище. Первым опомнился Хнык, он выхватил картофелину и тут же впился в неё зубами.

– Не цапай! – заорал Женька. – Я продаю! Картошка – марка.

Сашка встал и, слабо соображая, что делает, наотмашь ударил Женьку по лицу. Они сце­пились, катаясь по полу, и Сашка впервые в жизни почувствовал, что очень хочет убить.

– Мразь ты, Женька, – злобно сказал Олег, когда Сашку всё-таки оттащили от Конькова. – Тебя бы всей бригадой отметелить, да ладно, живи пока…

Картошку ребята испекли на костре и ели, обжигаясь, пачкаясь золой и хохоча.

– Ничего весёлого, – говорил Сашке Олег. – Теперь все начнут воровать. А я отговари­вать не стану.

Сашка глотал горячую рассыпчатую мякоть вместе с кровью, сочившейся из разбитой гу­бы, и смотрел на Хныка – тот натолкал полные карманы сырой картошки и тихо про­бирался к выходу.

– В заначку потащит, – объяснил Олег, – или Шакалу. Хнык пацан неплохой, просто безвольный. Но это от болезни, наверное…