Город без войны

«Он бы рад, чтобы я ушёл», – понял Сашка. Очень захо­телось уйти как можно быстрее, но вышла тётя Лиза, что-то заговорила, повела к себе. Саш­ка послушался.

Больше к нему не заходили. Он промаялся всю ночь то засыпая, то вскакивая в холод­ном поту. Мысли крутились возле одного: «Это я виноват. От меня одно зло». Как только рассвело, Сашка тихо выскользнул из комнаты и, не попрощавшись, ушёл. На улице потеплело, снег таял, и под ногами чавкало серое месиво. Мимо Сашки проехал автомобиль, обдав его талой грязью, но он даже не заметил этого. Ему каза­лось, что надо быстрее бежать назад, в развалины. Здесь, в центре, теперь не осталось никого, кому он был бы необходим. А там? А там его, вероятнее всего, сдадут спецотряду и расстреляют. И, может быть, так будет лучше. И для него и для всех остальных… Зачем он вообще живёт? Чтобы по указке какого-то полоумного вояки кидаться с автоматом на людей? Чем так, лучше уж не жить…

На мешках в подъезде высотки лежал Гога, па­рень из бригады Уксуса.

– Присаживайся, – сказал он добродушно. – Я слышал, ты своего угрохал? Бывает, паря.

 Сашка молча сел.

– Хочешь выпить? – спросил Гога. – Когда холодно и фигово – лучше выпить.

Сашка кивнул. Гога достал из брезентовой куртки с надписью «ANARCHIA» початую бутыль.

– Вот, бормотуха. Может, и трудно пить, зато потом ништяк, – пояснил он, разливая в маленькие деревянные стаканы противно пахнущую жидкость. – Наш командор разрешает греться, он классный. Ну, давай за нас.

Бормотуха оказалась тошнотворно гадкой на вкус и обожгла горло. Сашка закашлялся, на глазах выступили слёзы.

– Ну, ну, не кашляй, – сказал Гога. – Мочишь пацанов профессионально, косорыловку тоже надо пить по-штурмовому. Мы всё-таки не хипаны какие-нибудь, а настоящие волки развалин. Понял? Мы теперь хозяева.

Они помолчали. Гога посмотрел на бутылку, быстро отхлебнул из горла и спрятал её обратно в куртку.

– Но ты Лёвку все же классно уделал. Ваши парни, что его хоронить уносили, чуть не обрыгались. А этот, в шлеме, Кеша, сразу с копыт свалился…

Бормотуха очень быстро дошла до Сашки. Руки стали непослушными, по ногам бежали мурашки.

– Я ведь не хотел убивать, – схватил он Гогу за рукав. – Он пацана маленького застрелил. В упор, из «калаша». Тот ему ничего не делал, просил не стрелять!

– Фигня, – спокойно сказал парень. – Это же боёвка. На боёвке можно. Да тем более, Лёвка нарковал. Он бы и сам сдох от передозы. Не, ты не прав. Просто тебе Лёвка не нравился… Вот если я тебе сейчас не понравлюсь, ты меня убьёшь?

– Не знаю, – ответил Сашка.

– Ну и дурак.

Сашка слабо покрутил головой – стены вокруг расплывались, потолок покачивался. Показалось, что мешки плавно стекают куда-то вниз. Гога ещё что-то говорил о том, что своих мочить нельзя, а то никаких своих не напасёшься, что у Сашки теперь будут проблемы с начальством.

Потом откуда-то из темноты появились Олег с Волком, за ними маячил бледный Кеша.

– Никак ты? – мрачно спросил Волк.

– А мы тебя искали, – добавил Олег. – Подлянку ты нам сделал. Убил своего и смылся. Да ещё автомат кинул. Мы еле от спецуры отвертелись. Сдать бы тебя им…

Волк подошёл к Сашке и, схватив за грудки, рывком поставил его на ноги:

– Ты, психопат, твой дом дурка! Чего ты вообще вернул­ся? Думаешь, опять простим? Шёл бы к предкам. Кто там они у тебя: алкоголики, наркоши, шизики?

– Заткнись! – тихо сказал Сашка, и Волк удивлённо посмотрел на него. – Не смей говорить так про моих родителей. Они хорошие люди. А ты… А вы все – убийцы, просто убийцы. Никакие не солдаты…

– Чё? – переспросил Олег.

– Мальчик считает, – пояснил ему Волк, – что мы – быдло, а он – не такой. Чистый и белый. А я ещё с ним нормально говорил.

Он разжал пальцы и Сашка, не удержавшись на ногах, упал на мешки.

– Ты, пацан, не понимаешь, на кого нарываешься, – Олег сильно ударил Сашку ногой в грудь. – Задиристый стал. Тебя всей бригадой пинать надо…

Дыхание у Сашки перехватило. «Пусть убьют» – подумал он. Олег бил его, стараясь попасть  в живот, а Сашка почти не закрывался.

– Ладно, Олег, хватит, – донёсся, наконец, голос Волка, – сдохнет ещё. Хватит Лёвы.

 Волк и Олег ушли, остался Кеша, да Гога. Сашка лежал, желая только одного – умереть. Болело всё, а особенно живот, куда так старательно метил Олег.

– Легко отделался, – сказал Гога. – Уксус бы убил, это точно.

– Пойдём, Санёк, в комнату, – вздохнул Кеша, всё это время стоявший в стороне. – Ты подняться можешь?

Сашка молчал, тогда Кеша с Гогой с трудом подняли его.

– Там, рюкзак, – прошептал Сашка.

 Кеша, ухватив одной рукой рюкзак, а другой придерживая Сашку, поковылял по лестнице.

– Ты правильно сделал, – сказал он. – Если бы ты тоже на них полез, убили бы точно, а синяки заживут, куда они денутся!

«Лев Линдман» – среди чёрных и цветных пятен разглядел Сашка надпись на стене рядом с их квартирой. Рядом почудилась другая: «Александр Ерхов». Потом надпись исчезла, как и все остальные, смешавшись в серых пятнах, прихотливо разбросанных в пространстве…