Город и его ненадежные стены

Расслабься, говорю я себе. Все в порядке. Может быть, у тебя есть какие-то свои проблемы, которые не имеют ко мне никакого отношения. Пока мы стоим перед светофором, я делаю несколько глубоких вдохов.

Кажется, мы гуляем уже полчаса. Может быть, немного дольше. И внезапно снова оказываемся в том небольшом парке. Мы сделали круг по городу и вернулись в исходную точку. Ты идешь прямо к скамейке под глициниями и садишься, ничего не говоря. Я сажусь рядом. Как и в начале, мы сидим на обветренной деревянной скамейке и молчим. Ты смотришь куда-то перед собой, опустив подбородок и почти не моргая.

Две маленькие девочки уже ушли с площадки, и качели неподвижно висят под майским солнцем. Есть что-то задумчивое в этих осиротевших качелях. Ты кладешь голову мне на плечо. Как будто вдруг вспоминаешь, что рядом все-таки есть я. Я снова сжимаю твои ладони. Меня всегда поражало, насколько маленькие у тебя ладошки.

А потом ты начинаешь плакать. Не громко, но твои плечи трясутся, как будто тебе очень холодно. Наверное, ты все время шла, не останавливаясь, именно для того, чтобы не расплакаться. Я осторожно кладу руку тебе на плечо. Твои слезы капают на мои джинсы и время от времени ты коротко всхлипываешь. Но все равно не говоришь, что происходит.

Я тоже молчу. Просто пытаюсь разделить твое горе - наверное, это горе - вот и все. Это первый раз, когда я чувствую чью-то печаль, первый раз, когда кто-то вот так открывает передо мной свое сердце.

Мне хочется стать сильнее. Чтобы суметь поддержать тебя и придать тебе сил. Сказать те самые волшебные слова, которое немедленно разрушили бы злые чары. Но я не знаю этих слов. И от этого мне очень грустно.

12

Почти все время, проводимое вне библиотеки, я тратил на составление карты города. То, что началось как способ скоротать время пасмурными днями, вскоре стало для меня главным делом жизни.

Я задался целью узнать о городе как можно больше. На простенькой схеме, которую ты много лет назад нарисовала карандашом в блокноте, стена имела очертания, похожие на форму человеческой почки. Но было ли это на самом деле так? Я хотел это выяснить.

Задача оказалась куда сложнее, чем я ожидал. Никто не имел хоть сколь-нибудь точного представления о маршруте стены. Ни настоящая ты, ни стражник, ни мои пожилые соседи (некоторых из которых я знал к тому времени настолько хорошо, что даже время от времени болтал с ними) не имели достоверных знаний об очертаниях города, да никто, похоже, особо этим и не интересовался. Рисунки, которые они сделали для меня, были совершенно не похожи друг на друга. На некоторых стена представляла собой почти равнобедренный треугольник, на других имела овальную форму, а на третьих напоминала змею, только что проглотившую крупную добычу.

- Зачем тебе узнавать форму города? - подозрительным тоном спросил стражник. - Какой в этом смысл?

Я объяснил ему, что это простое любопытство и ничего более. Но стражник, похоже, не знал выражения «простое любопытство». Оно находилось за пределами его понимания. На его лице отразилась настороженность, и он внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь угадать, что же я такое задумал. Поэтому я воздержался от дальнейших расспросов.

- Позволь мне кое-что тебе сказать. Тому, у кого на голове тарелка, не стоит смотреть на небо,

- вот, что ответил мне в конце концов стражник... Что конкретно это могло означать, я тогда не понял. Зато понял, что эта фраза была не столько философским размышлением, сколько фактическим предупреждением.

Все остальные отреагировали на мой вопрос аналогично.

Людей явно не интересовали размеры и форма города, в котором они жили. И то, что нашелся человек, заинтересовавшийся подобными вещами, казалось им странным. Что, в свою очередь, меня сильно удивило. Для меня желание узнать больше о месте, где ты живешь, было вполне естественным.

Возможно, в этом городе вообще не существовало такого понятия, как «любопытство». И, если хорошенько подумать, на то были свои причины. Если бы слишком многие в городе развили любопытство ко всему подряд, и, в том числе, к миру за пределами стены, то в конечном итоге они захотели бы увидеть этот мир, а такие вещи были не в интересах города. Ведь стена для того и существовала, чтобы ограждать его от внешнего мира.

В итоге я пришел к выводу, что лучший способ узнать больше о городе, - это исходить его вдоль и поперек. И ничего не имел против. Это даже помогло бы мне восполнить ежедневный недостаток физических нагрузок. Однако ходил я медленно из-за плохого зрения. Кроме того, мог подолгу находиться на улице только при пасмурной погоде и в сумерках. От яркого солнечного света глаза начинали болеть и безостановочно слезиться. Зато, к счастью (если, конечно, это можно было назвать счастьем), времени у меня было в избытке. Я мог посвятить своему делу столько времени, сколько захотел бы. К тому же, как я уже сказал, плохой погоде этой осенью не было конца.