Город и его ненадежные стены

Надо ли говорить, что горе родителей было безмерным. У них внезапно отобрали любимого ребенка. Молодая, здоровая жизнь, ее тепло, ее смех и веселый голос вдруг погасли, как пламя, задутое порывом ветра в самый неподходящий момент. Их боль была так велика, а отчаяние настолько подавляющим, что они так и не смогли пережить смерть своего сына. Когда мать узнала о ней, она от ужаса упала в обморок, а потом плакала несколько дней не переставая.

Коясу был убит горем не меньше, чем его жена, но в то же время пытался о ней позаботиться. Казалось, она потеряла всякую волю к жизни, и ему необходимо было спасти ее. Конечно, все уже никогда не будет прежним, но он должен был помочь ей вернуться к нормальной жизни настолько, насколько это было возможно. Они не могли оплакивать своего ребенка вечно. В конце концов, жизнь - это борьба. Как бы ни были велики горе и отчаяние, им необходимо было смотреть вперед. И двигаться вперед, шаг за шагом.

День за днем Коясу пытался утешить свою жену и ободрить ее. Он всегда был рядом с ней и говорил самые нежные слова, какие только мог придумать. Он любил ее и желал, чтобы ей стало хоть немного лучше. Он хотел снова увидеть ее улыбку.

Но, как бы Коясу ни старался, ее сердце оставалось в глубокой, темной бездне, из которой не могло найти выхода. Как будто она закрылась одна в комнате и заперла дверь на тяжелый засов. С утра до вечера она молчала. И что бы Коясу ей ни говорил, слова ударялись о твердую броню и отскакивали от нее. Когда он касался ее руки, тело жены напрягалось, а мышцы становились твердыми, как дерево. Как будто к ней неуместно прикоснулся незнакомый мужчина. Такие вещи сильно огорчали Коясу. Для него это была двойная боль: сначала он потерял любимого сына, а теперь ему грозила опасность потерять еще и любимую жену.

Коясу начал опасаться, что она не просто скорбит, а страдает психическим расстройством из-за сильного потрясения. Как ему следовало поступить в такой ситуации? Он даже не мог обратиться к врачу, потому что считал, что невозможно найти такого человека, который сумел бы решить проблемы его жены, настолько глубоко они укоренились в ее психике. Только он, как главный спутник ее жизни, мог залечить эту рану. И жаждал сделать это, независимо от того, сколько времени на это уйдет и сколько потребуется усилий.

После того, как жена Коясу непрерывно молчала около месяца, она вдруг начала говорить. Так неистово, будто в нее вселился демон. И не могла остановиться.

«Надо было купить ему собаку, как он и хотел», - произносила она тихим, глухим голосом, - «Если бы мы исполнили его желание, то не купили бы велосипед. Мы сделали это только потому, что у меня аллергия на собачью шерсть. Этот чертов красный велосипед. Он был еще слишком маленьким. Конечно. Нам следовало подождать до школы. Он погиб из-за меня. Если бы у меня не было аллергии, он бы не умер. Он был бы с нами, живой и здоровый».

«Это не так», - пытался убедить ее Коясу, - «Ты ни в чем не виновата. Я помню, как сам сказал, что мы должны купить ему велосипед вместо собаки. Это была моя идея. Произошло то, что произошло. И никто в этом не виноват. Это просто стечение обстоятельств. Судьба. Даже если ты сейчас взвалишь всю вину на себя, это не вернет нашего сына.»

Но жена его совершенно не слушала. Ни одно из его слов, казалось, не доходило до ее ушей. Она повторяла свои утверждения бесконечно, точно так же как он бесконечно пытался переубедить ее. «Если бы мы купили собаку, как хотел наш сын, мы бы не купили велосипед, и он бы не погиб...»

Еще она постоянно вспоминала о соли, которая закончилась во время готовки. «Я должна была знать, что соли не хватит, что соль скоро кончится, и должна была подумать об этом. Всё из-за моей невнимательности. Я отвлеклась, потому что в солонке кончилась соль, и не заметила, что больше не слышу его голоса. Все потому, что, когда я жарила рыбу, закончилась соль. Из-за этого наш сын погиб. Я даже не помню, выключила ли я газ».

«Даже если бы у тебя не закончилась соль, ты не смогла бы предотвратить несчастный случай. И ты точно выключила газ». Но сколько бы раз Коясу не объяснял ей этого, она ничего не понимала. Бесконечно говорила о собаке, велосипеде, соли и газе. На самом деле, она разговаривала не с ним. Она говорила сама с собой. Ее слова были лишь эхом. Эхом, разносившимся из темной пустоты, открывшейся внутри нее. И Коясу не мог добраться до этой пустоты, для него там не было места.

Он понимал, что все идет неправильно. Что бы он ни делал, ничего не помогало. Коясу понятия не имел, что мог сделать еще, и узнать это было не у кого. Его жена бесконечно говорила об одном и том же, игнорировала все слова утешения и ободрения, и не обращала на него никакого внимания. Она не позволяла Коясу прикоснуться к себе даже пальцем. И почти не спала.

Коясу был готов ждать сколько угодно. Наверное, только время могло помочь их горю. Сам он был бессилен. Но, к сожалению, время тоже оказалось не на его стороне.