Город мастеров

— Тем самым политика неуклюже внедряется в язык. Такое часто случается, когда речь идёт о чужих городах и странах. Помню, много лет назад у нас переименовали две страны: вместо Островов Зеленого Мыса появилось государство Кабо-Верде, а Берег Слоновой Кости заменило загадочное Кот-Д'Ивуар. Раньше эти названия переводили на другие языки, а потом перестали — правда, по просьбе упомянутых государств. То же и с Белоруссией. По-белорусски это Беларусь, но и в русском названии ничего оскорбительного для неё нет. В конце концов ни США, ни та же Германия не возражают, что мы их называем по-своему. Думаю, что тут надо исходить из здравого смысла. Если политики считают, что, к примеру, киргизов лучше называть кыргызами, а их страну Кыргызстаном, то никто им не мешает делать это в официальной переписке, оставив нам возможность придерживаться традиций нашего языка. Ведь сам по себе язык не может ни унизить другую нацию или государство, ни возвеличить. Поэтому надо к нему относиться с уважением и без особой нужды ничего не менять.

— Как вы однажды заметили, вечные возбудители эмоций — это язык чиновников, слова-паразиты, брань. Вот, к примеру, некий модный парикмахер делится с экрана мыслями о жизни, и его тексты приходится запикивать. В общем, как сказал современный поэт, «это все моё родное, ё-моё и ё-твоё»… Это что, тоже мода?

— Мат — интересное культурное явление, хоть и со знаком минус. Без брани не обходится ни один язык. Ругались всегда, но при этом были некоторые запреты: нельзя ругаться публично, в официальной ситуации. В культурной, образованной среде женщины воздерживаются от крепких выражений при мужчинах, мужчины — при женщинах, взрослые — при детях и наоборот. Нарушение запретов всегда производило сильный эффект. Сегодня в речи молодых запреты почти не действуют. Например, студенты вполне приличного вида, юноши и девушки, используют эти слова так, что я их слышу. И слово уже не имеет прежнего эффекта, разве что для меня.

Если раньше ни сам мат, ни даже его запикивание с телеэкрана было невозможно представить, то теперь это нормально. Всё это ведёт к гибели мата, чья сила держалась на запретах. В перспективе — или ситуация деревни, где матом не ругаются, а на нём говорят, или европейская, где к бранным словам относятся снисходительно.

— В интернете появилась мода на, как его называют, «язык падонков», когда слова стараются писать с максимальным количеством ошибок. Это что: последствия всеобщей грамотности, которой у нас ещё недавно так гордились?

— Скорее, это контркультура, которая пытается оттолкнуться от основной культуры где только можно. Её сторонники ведут свои дискуссии со своим этикетом и правилами, хоть и навыворот, со своим стандартным коллективным остроумием (пеши исчо — если текст понравился и аффтар выпий йаду — если нет). Когда так играет группка интеллектуалов, то это просто игра. Но интернет включил в письменное общение огромное количество людей, которые раньше писали только в школе. Антиграмотность превращается в неграмотность, потому что подхвачена не очень образованными людьми. Средний уровень текстов снизился, и последствия могут быть печальны. Ведь наша образованность во многом идёт не из школы, а из семьи, книг. Я читал книжки и потому знал, как правильно писать. А сегодня ребенок больше времени проводит в интернете, где читает совсем другие тексты. И вот в голове остается неправильный образ слова. Для него проще написать аффтар, чем автор. Это хуже, чем неграмотность.

— Что у нас происходит с отчествами? Скажем, по телевидению берет наш юный «европеец» интервью у малознакомого собеседника, причём гораздо старше себя, и вполне обходится без отчества. И тут Запад виноват?

— Да, отчество исчезает из сфер, наиболее подверженных иностранному влиянию, — бизнеса, политики, журналистики. Речевой этикет меняется. Ещё полтора десятка лет назад невозможно было вообразить, что человека без всякой иронии в разговоре назовут, например, Константином, а не Костей, или он сам будет так представляться при знакомстве. Это звучало претенциозно, нелепо и смешно. Не случайно таким успехом пользовалась фраза Жванецкого: «— Нормально, Григорий. — Отлично, Константин!» Но вот всё изменилось. Люди уже привыкли к новому этикету и не понимают, почему те, кто постарше, морщатся при таких обращениях. Хотя, думаю, что отчество по-прежнему сохранится, например, в академической среде, школах, больницах, учреждениях.

Плохо, что в современном русском языке нет нейтрального обращения. Дочка, дед, сынок звучат фамильярно, сударь устарел, с господином тоже не очень ладится. Вот и обходимся вежливыми формулами простите и извините.

— Чем же плох вернувшийся господин?