Город на крови

Младший политрук, как бы между прочим задавал новичку самые разные вопросы, в свою очередь рассказывая ему смешные истории из жизни роты; при этом он всё время бросал на Ису внимательные взгляды, явно его оценивая. Иса, в свою очередь с любопытством присматривался к лицам солдат роты, большинство из которых уже успели повоевать. Ему понравилось, как уверенно, спокойно вели себя эти люди, каждый из которых уже знал, что должно было случиться 28 июня.

Нравился Исе и Гречаный. Единственое, что его смутило: заместитель командира взвода не смог ответить на вопрос о том, что взвод должен будет делать, если огневой налёт будет нанесён не по передней, а по основной траншее. Гречаный посмотрел с некоторым удивлением, почесал затылок, и ответил, стараясь говорить уверенно, что нужная команда обязательно последует.

Первые два дня взвод был в порядке. Солдаты продолжали осваиваться на позициях, чистили оружие, обустраивали стрелковые ячейки – и в основной траншее, и в траншее передней линии. Постоянные тренировки, организуемые Исой, согласно уставным требованиям: по быстрому продвижению по ходам сообщения, по занятию огневых позиций, по действиям в случае обстрела или воздушного нападения, его сержанты и солдаты выполняли охотно, несмотря на насмешливые покрикивания солдат других взводов. Но Ису эти насмешки не трогали, так как ему было необходимо, чтобы его бойцы обрели настоящую слаженность. Без этого – как учили в школе младших лейтенантов, подразделение является не боевой единицей, а просто группой вооружённых людей.

Иса жалел, что комроты, чтобы раньше времени не провоцировать немцев, запретил ему устраивать бойцам и стрельбы. Обращаться с оружием новобранцы умели – двухнедельные сборы с ними были проведены, но Иса не был уверен, что они не забудут все свои умения, когда начнётся бой.

26 июня нервы у новобранцев начали сдавать. Даже горячую кашу, которую, как всегда перед рассветом доставили во взвод с батальонной кухни, часть солдат Исы не стали есть, объясняя это просто: «Не лезет». Разговоры между бойцами стали нервными, шутки не смешными; некоторые начали время от времени смеяться без повода. Около полудня в траншее вдруг послышалась ругань – когда же Иса и помощник командира взвода старший сержант Крамаренко подбежали к ссорящимся, те даже не могли вспомнить, из-за чего возник конфликт.

От отца, прошедшего Гражданскую, Иса слышал, что такое поведение людей перед боем было признаком того, что они чувствуют приближающуюся смерть.

Усилия командиров отделений, которые пытались привести солдат в чувство, объясняя, что бояться на фронте нельзя, так как страх – главный враг, мешающий действовать правильно, ни к чему не приводили.

А вскоре после полудня, старший сержант Крамаренко сообщил Исе, что один из солдат «оцепенел». Рядовой Вохряков в какой-то момент просто сел на дно траншеи и перестал реагировать на окружающее. Его толкали, пинали, даже окатили водой, но он продолжал сидеть словно статуя, глядя, не мигая, на земляную стенку.

Ротный санинструктор Иванов, тридцатилетний хмурый ворчун, сделал заключение, что Вохрякова нужно отправить в лазарет, откуда он, скорее всего, попадёт в психушку. Но Иса сделал иначе. Он приказал двум солдатам поставить Вохрякова на приступок стрелковой ячейки, лицом в сторону немецкой позиции и держать его так, не давая упасть. Затем Иса вынул пистолет и выстрелил над головой «оцепеневшего».

Немедленно со стороны далёкой немецкой позиции раздалась пулемётная очередь. Стоявшие рядом с Вохряковым солдаты дружно охнули, увидев, как сразу после того, как над траншеей понеслись пули, его тело вдруг дёрнулось, а рука ухватила за дуло прислоненную к стенке траншеи винтовку.

С этого момента сержанты взвода и даже строгий Крамаренко стали относится к командиру более уважительно. Иса не подавал виду, но ему это было приятно. Но особенно Исе понравилось то, что Головач вдруг перестал хмуриться, когда они встречались глазами.

Ближе к вечеру, зайдя в окоп миномётного отделения, оборудованный в нескольких метрах позади траншеи, Иса заметил синяки на лицах двух бойцов, сидевших рядом у стенки окопа. Сержант Самочинный и Головач, как ни в чём ни бывало, возились с миномётом.

–Что у вас тут? – спросил Иса сержанта и подозрительно покосился на Головача.

–Нормально с бойцами! – ответил сержант, хлопая Головача по плечу. – Так, веселим друг друга, чтобы не было страшно!

И странно: оба побитых бойца рассмеялись. В этот момент, в первый раз за эти дни, Иса увидел на лице Головача искреннюю улыбку.

27 июня во взвод был прислан противотанковый расчёт – двое стрелков с ПТР Дегтярёва. Сержант и второй номер – рядовой, представившись Исе, деловито расположились в основной траншее, без долгих церемоний «выселив» одного из бойцов из его ячейки. Разложив рядом брезентовые сумки с тяжёлыми 14,5-мм патронами, они принялись сапёрными лопатками переделывать ячейку, обустраивая её на два места. В передовой траншее они свою позицию оборудовать не стали, пояснив Исе, что у ПТРД дальность эффективной стрельбы 800 метров.