Город на Стиксе

Скажем так: хотела бы им быть. И в какой-то мере ей это удавалось. Как человек с университетским образо­ванием, человек невероятной начитанности, а, главное, человек с культурным кодом, что, конечно, плохо вяжется с ее вульгарностью и вечными интригами, она имела фан­тастическое влияние на Георгия, человека без подобного культурного кода, надлежащего образования и многого другого. Не понимаю, как они нашли друг друга, но то, что они были друг другу необходимы, — совершенно точ­но. Георгий выдавал свои потрясающие работы — как она говорила, хореографические послания, — но никогда двух слов не мог сказать о том, что ставит. Маринович смотрела и объясняла, что он делает, — ему же самому, танцовщи­кам и зрителям. Пожалуй, должность завлита в крутилов- ском театре — единственное место, где она вообще мог­ла бы работать.

Почему же?

Ну, везде-то ведь нужно работать, причем работать от и до, а не только лишь фонтанировать мыслю. У нее, правда, есть оправдание: она всерьез считала Гошу гением и служила ему, как могла.

Вы сказали: интриги.

В театре оставался тот, кто мог работать с Мари­нович. И с Гошей оставался тот, кого «допускала» она. За очень редким исключением.

У них был роман?

Не смешите. Но были жалкие попытки уверить всех, что да, роман. Чисто женские штучки.

Вернемся к тому разговору. пятнадцатого.

Да странный был какой-то разговор. Не добившись от меня никакого ответа на тему предательства, он вручил мне три тысячи долларов, чтобы я «отдохнула, как люди», и обещал купить квартиру Женьке.

Откупался.

Похоже, что так.

А потом?

Я ушла, торопилась на дачу. А он, мне показалось, ждал кого-то.

Глава третья

Праздник, который всегда с другими

1

Дверь отдела новостей распахнулась, и по очере­ди явились две невообразимых размеров корзины: одна с цветами, другая — с фруктами. Два молодых человека, молчаливо водрузившие их на стол, синхронно кивнули и удалились, пятясь, словно японские гейши.

Постойте, вы к кому?! — кинулась в коридор Жанка, но было поздно: двери лифта уже поглотили посланцев.

Мы с изумлением смотрели друг на друга.

Может, записка какая. — начала было я, а Жан­на, деловито осмотрев первую корзину, уже вытащила открытку и прочитала: — «Жанне Фрониус, самой оча­ровательной девушке "Городских ведомостей". Анзор Ге­воркян».

Достав другую из корзины с фруктами и пробежав ее гла­зами, протянула мне. Вторая открытка гласила, что вышеу­помянутый Анзор приглашает нашу Жанетту в недавно от­крывшийся ресторан «Живаго» «для приятной беседы».

Кто это? — не сразу обрела я дар речи.

Директор сети магазинов «Кокос». Ну, помнишь, приезжал на юбилей редактора, но только с десятью кор­зинами.

Вы знакомы?

Знакомы. Чуть-чуть. Как-то делала «репортаж, при­шлось брать его комментарий. Интеллигентный дядька, без акцента и без живота. Живет здесь лет тридцать или больше.

Старый?

Да нет. Лет сорок восемь — пятьдесят. У меня вообще- то завтра встреча назначена. Ты в этом «Живаго» была?

Я — нет. Но молва утверждает, что там две досто­примечательности — искусственные деревья и искус­ственно вздернутые цены. Да, еще варьете и стриптиз.

И как он?

Ничего.

Через час, в течение которого мы втроем так и не смогли прикончить эту прорву фруктов, раздался звонок, и Ан- зор Геворкян осведомился, принято ли его предложение.

Да, конечно, — проворковала Жанетта. — Только видите ли, Анзор Венедиктович, я вас так мало знаю, что могу прийти только с подругой. С подругами. Не про­тив? Очень хорошо. Ну, значит, завтра в шесть.

К этому трюку — десанту подруг — Фрониус прибега­ла всякий раз, когда отказывать впрямую было неудобно, а причин для согласия не находилось. Обычно нацелен­ный на свидание кавалер после такого ответа а) терялся, б) оскорблялся, в) исчезал. Раз или два идущие в нагруз­ку подруги, то есть мы с Томиной, все-таки принимались, но кастрированный таким способом вечер можно было сдавать в утиль.

Жан, это неудобно, — запротестовала Галка.

Да, неудобно, и что? Ты была на стриптизе?

Я — нет.

Вот и я не была. Просветимся немножко. В свои лучшие годы, Галина, мы обязаны выходить, выезжать и бывать.

На другой день за нами была послана машина, и когда мы выходили у ресторана «Живаго» (призванного уведо­мить невежд о том, что в Городе некоторое время прожи­вал Б. Пастернак, перенесший сюда действие своего не­уклюжего гениального романа), нас уже ждали.

Ни на классического армянина, ни на директора мага­зина Жанкин поклонник решительно не походил. Моло­жавый и статный, он чувствовал себя уверенно и комфор­тно, я тут же прозвала его «армянский князь Анзор».

Почему князь? — удивилась Жанетта.

Так у них там все князья да цари.