Город отголосков. Новая история Рима, его пап и жителей

Как ни разочаровал Рим Виктора Эммануила, вскоре покажется, что Рим способен затмить самого короля. Воинственный министр Франческо Криспи, будущий премьер, жаловался, что «король Сардинии для Рима слишком мелок». Мечтая о лидере, чья весомость будет соответствовать городу, Криспи заявлял: «Рим, столица мира, достойна быть престолом великой монархии или папства». Героическая борьба за объединение Италии завершилась, и теперь Виктору Эммануилу нелегко было утвердиться в городе, до такой степени перегруженном символикой. К тому же в Риме все еще были привязаны к папе, по-прежнему называвшему себя пленником своего дворца при базилике Святого Петра. Ситуация была настолько щекотливой, что король даже отказывался поселиться в Квиринальском дворце. Как главная резиденция папы-монарха то было очевидное жилище короля, вот только папа отказывался отдавать ключи от него. По закону о гарантиях от 1871 года ему были предложены Латеранский и Ватиканский дворцы, а также почести и свобода действий в его церковной ипостаси [20]. Пий категорически отверг это предложение, делавшее его подданным итальянского государства с его законами; его действия в качестве главы христианской церкви не могли зависеть от прихотей сомнительного светского правителя. Взбешенный требованием отдать Квиринальский дворец, папа напоминал, что даже похитители, присланные Наполеоном Бонапартом, не дерзнули попросить, чтобы их впустили через парадный вход [21]. Король, в свою очередь, отказывался вселяться в Квиринал как завоеватель. По словам его премьер-министра Джованни Ланца, Виктор Эммануил находил саму «мысль о жизни во дворце, оспариваемом папой, отталкивающей… и предпочел бы поселиться в своем охотничьем шатре» [22].

Националисты рисуют Рим 20 сентября 1870 года как город, полный ликующих толп и трехцветных флагов, однако итальянский король хорошо понимал, что взятие Рима произошло не по требованию народа. Даже в более широком итальянском контексте по вопросу о захвате папской столицы существовали разногласия. В доме Витторио Шалоя, будущего профессора и сенатора, а тогда еще подростка, бурно радовались. А вот вся семья писателя, журналиста и политика Филиппо Крисполти лила слезы [23]. Британский посланник Х. Кларк-Джервуаз писал, что «наблюдал много примеров, когда праздновали от страха, когда толпа силой принуждала жителей устраивать иллюминацию и вывешивать итальянские флаги» [24]. Некоторые знатоки предполагают, что в Риме вряд ли набиралось так уж много пламенных националистов, прятавших у себя запрещенный трехцветный флаг. Папский зуав Патрик О’Клери явно пристрастен, но все же он утверждал, что в Рим свезли для ликования «чернь из других городов Италии» [25].

Но даже если это и было преувеличением, в некоторых кварталах материализовались худшие страхи Виктора Эммануила: нашлись римляне, посчитавшие его действия постыдным переворотом. Вечером 20 сентября римский князь Витторио Эммануэле Массимо вывел в дневнике полные презрения строки: «Четверг, 20-е. День, который навсегда запомнится Риму и останется унижением для итальянской армии короля Виктора Эммануила, который из желания отобрать его у папы под смехотворным предлогом превращения в столицу Италии устроил для всего мира спектакль осмотра города – столицы не только Италии, но и всего мира, который шесть часов обстреливали войска католического короля, а тот, пойдя войной на веру, силой отнял Рим у его суверена, с которым даже не находился в состоянии войны» [26].

Не имея возможности претендовать на династическую, а тем более на абсолютную, богоданную власть, правительство Виктора Эммануила пыталось получить народный мандат на захват Рима [27]. Встревоженный безразличием жителей города, премьер-министр Ланца предложил бесплатно привезти в Рим избирателей со всей Италии [28]. В конце концов итальянское правительство одержало громкую победу, получив примерно 80 % голосов избирателей [29].