Город Победы

Пампа Кампана положила начало двум совершенно разным наследственным линиям. Их с Буккой Райей I сыновья были людьми, как запах духов, источавшими злобу, – в этом была ее вина, ведь это она отказалась от них; теперь один из них был царем. Царем “Номер Два”. Он был творением Видьясагара, а значит, его правление станет эпохой пуританства и репрессий, и свободолюбивые женщины Биснаги будут испытывать сильные страдания. Она закрыла глаза, заглянула в будущее и увидела, что после Номера Два все станет еще хуже. Династия погрязнет в раздорах, растущей религиозной нетерпимости и даже фанатизме. Такова линия ее сыновей. Однако дочери Пампы Кампаны выросли опережающими свое время, они были великолепны – и как ученые, и как воины – и были самыми необыкновенными детьми, которых только может пожелать мать. Им также передалась большая часть ее магических способностей, в то время как в присущем мужским отпрыскам Сангама узколобом буквализме не было и следа чудесного. Даже религиозная вера была у них на редкость простодушной и банальной. Высшая мистика была им совершенно недоступна, и религия превратилась для них не более чем в инструмент поддержания контроля над обществом.

– Мне нужно, – решила Пампа Кампана, – чтобы меня окружало как можно больше девочек.

Это было сложное время, чтобы поднимать вопрос о продолжении рода. Три ее дочери с трудом воспринимали мысль о том, что лесное изгнание может оказаться долгим и продлиться даже до конца их жизни. Последним, что они хотели обсуждать накануне своего сорокалетия, были дети. Они ощущали себя перемолотыми и вырванными с корнем, словно деревья после урагана. Они никак не могли поверить, что их сводный брат, новый царь, может быть для них так опасен, но при этом были достаточно зрелыми, чтобы знать: когда умирает царь, наиболее опасных врагов царской семьи следует искать в наиболее приближенном к царской семье круге. Это были умные женщины, и силы духа им было тоже не занимать, поэтому они стиснули зубы и продолжили самоотверженно трудиться, чтобы сделать свою новую жизнь лучше, насколько это только возможно.

– Если даже мы будем вынуждены быть джангли, лесными жительницами, – заявила матери Йотшна Сангама, – мы станем самыми свирепыми джангли из всех когда-то живших на свете. Таков закон джунглей, да? Или ты на вершине, или на дне. Ешь или будешь сожран. Я намерена стать охотником, я не стану молиться.

– Здесь мы не на войне, – мягко поправила ее мать, – здесь нас приняли. Нам нужно учиться сосуществовать.

Да, у нее должны быть внучки, думала она, возможно, даже правнучки. По понятным причинам это была идея, которую она должна была держать при себе. Она обдумала и то, что у некоторых ее внучек может быть китайская кровь, благодаря чему может стать возможен великий союз с династией Мин. Она также опасалась, что старый солдат, милый сердцу Йотшны, мог оказаться слишком пожилым для того, чтобы стать отцом. А Юктасри, что будет с ней?

Словно в ответ на ее вопрос, младшая дочь спросила ее, когда они сидели у походного костра вечером:

– В этом лесу есть еще женщины? Иногда по ночам мне кажется, что я слышу смех, пение и крики. Кто это, люди или демоны-ракшасы?

– Почти наверняка где-то есть еще женщины, – ответила ей мать, – беглянки вроде нас из того или другого жестокого царства, или просто лесные женщины-дикарки, которые предпочли прожить жизнь подальше от грубой мужской самонадеянности, или женщины, которых их матери бросили на опушке леса, когда они были грудными детьми, и они не знают ничего, кроме леса, будучи вскормленными волками.

– Отлично, – многозначительно заключила Юктасри.

Ох, подумала ее мать. Ох.

10

Быстро стало очевидно, что лесные жители не хотели причинить им вреда. В эти первые дни лесные обитатели собирались в группы и приходили, чтобы поприветствовать прибывших. Змеи свешивались с деревьев, медведи и волки являлись засвидетельствовать свое почтение в полном составе. Воздушный барабанщик приветствовал их, и Араньяни исполняла свой незримый танец над их головами, так что атмосфера вокруг была праздничной. Постепенно все они расслабились, и Великий мастер Ли и Халея Коте согласились, что нет необходимости в том, чтобы кто-то из них постоянно стоял на страже, и отказались от этого; саму по себе идею с охраной четверо женщин с самого начала находили в некотором роде покровительственной.

– Этот лесной праздник в честь нашего прибытия, – печально произнесла Пампа Кампана, – напоминает мне о том, как все было в Биснаге в старые добрые времена.