Город-сказка

Этот парень, по-видимому ночной продавец, занимался какой-то ерундой: он сгребал песок ладонями с большого блюда, посреди которого высился медный купол, и пересыпал его в чашу, стоявшую поверх всего на особой треноге, из этой чаши, с отверстием в дне, прямиком в центр нижнего купола тёк тонкий ручеёк песка, сбегая по полированным блестящим стенкам причудливыми тоненькими дорожками. Вся эта конструкция выглядела старинной, потемневшей от времени, покрыта изысканной восточной гравировкой, и казалась открытыми песочными часами, медная полусфера в середине была резонатором, и песочная струйка, ударяясь сверху, издавала тоненький зудящий гул, звуку которого вторила другая штука, стоявшая на морозилке за спиной парня. Там, над глубокой блестящей чашей, нависала высокая конусообразная ёмкость, похожая на узкую воронку, из нижней её части сочилась вода, крупной каплей стекая на острие, откуда, срываясь, она падала на металлический диск, лежащий на специальных крючках внутри треноги, служившей подставкой. Именно этот звук, звенящий бой капель о дребезжащую пластинку и услышал Егор. Подчёркнутый тонким и тихим звоном медного купола, он был мелодичен, красив, но совершенно лишён какой-то музыкальной логики.

– Эээ, извините! – увидев, что парень, закончив наполнять чашу ссыпавшимся песком, захлопал ладонями, отряхивая руки, Егор, понимая, что тот не знает о нём, и не желая пугать, решил обозначить присутствие.

Парень вздрогнул. Резко обернувшись, он уставился своими большими черными глазами из глубины олимпийки на незваного гостя.

– Я тут это, – начал было Егор, махнув рукой на дверь.

Замычав что-то невнятное, продавец замахал руками на него, на мгновение испуганно оглянувшись на звякавшую каплями конструкцию, перегнувшись через прилавок, попытался схватить его за куртку.

Егор шарахнулся в сторону. Продавец мычал ему что-то нечленораздельное, и, наконец, сообразив, что покупатель его не понимает, отпустил курточку, которую зажимал зубами изнутри ворота.

Придерживая свой старый адидасовский олимпос рукой, он начал кричать Егору:

– Уходи, уходи быстро!

– Да я только спросить! Ёпт.

– Уходи давай!

Егор, и без того раздражённый, начал злиться, его выгоняли, когда он пришёл попросить о помощи. Он не сделал ничего плохого, просто пришёл.

– Да чё ты совсем что ли? Ты обдолбаный? Мне спросить надо! – Егор орал в ответ, не двигаясь с места, продавец, увидев, что тот не собирается уходить, рванул к нему, но замер через три шага, вновь оглянувшись на свои дребезжалки, застонав, он в один миг вылетел из-за прилавка, откинув перегородку возле витрины. Увидев в нём угрозу, Егор поджался, развернул корпус и выставил левую руку вперёд, обозначая дистанцию. Молодой продаван, в своём странном наряде выглядел пугающе нелепо, размахнувшись, он попытался ударить в руку, крича: «Уходи! Уходи!», в его голосе зазвучали истеричные ноты.

«Да что, ****ь, за город такой» – успел подумать Егор в тот самый момент, когда пихающий его к двери армянин, замерев, вдруг уставился на него из ворота своей олимпийки своими большими влажными глазами, чуть наклонив голову на бок, и прислушиваясь.

– ****ь тебя кроет! – рявкнул, думая, что продавец обдолбался чем-то диковинным до светобоязни, и отступив на пару шагов назад, Егор вдруг ощутил странное чувство, словно бы это всё с ним уже было, было тысячу раз, и опротивело до тошноты.

– Не успел.

Продавец сказал это сквозь зубы, и смотрел на своего незваного гостя с болью и сожалением. Быстро подняв ворот на голову, он спустил вниз резинки рукавов и полностью втянулся в олимпийку, закричав изнутри громко и чётко:

– Крутись как я! Танцуй!

Егор, окончательно опешив, смотрел, как армянин посреди своего магазинчика, словно черепашка спрятался в адиковский олимпос, и, медленно подняв одну руку вверх, вдруг начал поворачиваться, опираясь на одну пятку, второй ногой задавая темп вращения. Поднятая рука обозначила ось, и ночной продавец, изящно потянув вторую руку в сторону, превратился в крутящийся волчок, медленно ускоряющий своё движение с каждым поворотом.

Это было так дико и чарующе, что Егор не сразу заметил, что звон диска от падающих капель превратился в назойливое гудение. Он во все глаза смотрел как ночной продавец посреди всего своего неуютного торгашества исполняет древний танец дервишей, который приходилось видеть разве что по телеку в передачах о Турции.

В его голове пронеслись мысли о том, что все эти круглосуточные магазины по всей стране только тем и живут, что торгуют по ночам бухлом, сигаретами без акцизки, и наркотой, потому что как-то иначе смысл существования всех этих подворотен было не объяснить, и вместо того чтобы шарить по знакомым в поисках косяка, надо было всего-то лишь примелькаться в таком месте, чтобы и ему тоже было чем накидаться до такого прихода.