Город, стоящий у солнца (СИ)

— Разговоры! Не отвлекаемся, слушаем внимательно, повторять не буду. Анкету заполнять разборчиво, печатными буквами, то, что написано на обороте, вас не касается.

Посмотрим, посмотрим…

«Приложение 1» — к чему приложение?

Фамилия?

Имя?

Отчество?

Прозвище?

Дата и место рождения?

Состояние здоровья…

с какого возраста употребляется алкоголь?

Табак? Психоактивные вещества?

А вот на кой, простите, им пункты о наличии/отсутствии девственности? Похоже, до этого место дочитал не один я, потому что фыркнуло человека три.

Подпись.

Меня начали терзать смутные сомнения — и я, прежде чем что-то заполнять, решил заглянуть на обратную сторону, туда, где меня «ничего не касалось» — и ручка полетела на палубу. «Анкета» оказалась формой для заполнения «Договора о продажи души в вечное услужение». Я хотел закричать, но не смог и рта раскрыть. Найт ободряюще кивнула в ответ на мой испуганный взгляд и поднесла палец к губам. А ещё — жестом приказала обернуться.

Девушка-гот и наш гитарист с неизменным хвостом тоже сидели с белыми лицами, отодвинув от себя пустые бланки. А вот Настенька и Гром уже ставили последнюю подпись.

— Сдаём! -На руки Найт легли три чистых анкеты и две заполненных.

— Итак, начнём. Первое, что вам следует усвоить: на бумагах, требующих от вас указания личных данных или тем более подписи, вас касается ВСЁ. И на этой стороне, — она показала чью-то заполненную анкету, — и на обороте. То что написано мелким шрифтом или «вас не касается» следует читать особенно тщательно. Двое из вас только что перешли в разряд безымянных и обрекли себя на вечное рабство, — Найт, казалось, смаковала этот момент и упивалась страхом своих новых «жертв», — но я могу разорвать эти бумаги прямо сейчас, если вы, — госпожа куратор прищурилась, — Настя, ты пообещаешь больше никого не убивать без моего приказа до самого захода в порт. Согласна?

— Да, госпожа куратор, — и обрывки её анкеты кружась полетели за борт. Гром расслабился было, но, как оказалось преждевременно:

— Я готов взять свои слова обратно.

— Это хорошо. Но. Мало. Надеюсь, вчерашний вечер тебе понравился, их таких ещё немало предстоит пережить. Или ты имеешь что-то против?

— Нет.

— Вот и отлично! Второе: ЛЮБЫЕ сделки и обязательства, пусть даже это всего лишь данное слово, или устная договорённость, обязательны к исполнению. Нарушение условий сделки влечёт за собой крайне нежелательные для вас последствия, но я даже не буду пока об этом. Просто надеюсь, что все всё поняли, — она дождалась наших согласных кивков.

— И третье: жилище неприкосновенно — никто не войдёт в твой дом без приглашения, но и ты не войдёшь в чужое жилище, и не сможешь нанести ему ни малейшего ущерба, ни подслушать разговоров внутри, ни украсть даже самой малости. На улицах города может быть анархия и реки крови и огня, но твой дом останется целым и неприкосновенным для всех. Поэтому, кстати, следует быть крайне осторожным, входя в чужой дом. Вдруг хозяин жилища постановил, что каждый вошедший должен ему тонну золота, или кланяться при встрече, или член отсосать по первому требованию? Вошли в дверь — приняли условие — придётся выполнять. Всё ясно?

— Да!

— Ну, тогда для начала хватит, — и она вновь отправилась в свою каюту.

Она ушла, а мы занялись Громом. Девушка-гот с мирским именем Ира (настаивающая, впрочем, что «Ira» — «гнев» на латыни), в той жизни была студенткой меда. Невзирая на протесты, она аккуратно сняла с нашего страдальца рубашку — местами, там, где она прилипла от крови, её пришлось отдирать — и уложила его на палубу. Я не смог сдержать мучивший меня вопрос «За что ж его так?». На теле очкарика было немало красных рубцов, мелких, но довольно болезненных и «нехороших» ожогов, несколько кровоточащих ран. Тогда ребята и рассказали, что наш гордый Гром слишком высказывался на тему «девушки — низшие формы жизни».

— И что? Я, может тоже так думаю — что меня теперь, плетью? — пошутил я.

— Было бы неплохо, — похоже Иру эта реплика задела за живое, — Может, подойдёшь к госпоже куратору и скажешь это ей в лицо? Заодно советую добавить, что ты не доверил бы женщине не только курировать группу столь совершенных созданий, как ты, но даже и свиней пасти!

— Я что, мазохист? Или псих какой-нибудь.

— А ещё ты знаешь, что такое «начальство» и следишь за языком, — Найт, оказывается, отошла совсем недалеко и незаметно возвратилась, — Я ему, кстати, давала три дня, чтобы взять свои слова обратно. Ладно, отойдите, — и она сама подошла к Грому, постояла, пошептала, хлопнула в ладоши — и все его раны просто исчезли, как будто с кожи смыли грим.

— В общем, будьте корректны, взаимно вежливы, следите за языком — и будет вам счастье! А ты, Громов, раз уж попался, терпи теперь, умнее будешь. Да, я бы рекомендовала тебе этим вечером быть понятливей. И покорней что ли. Глядишь, и цел останешься.

Мне почему-то вспомнился дурдом, где я встречал восемнадцатилетие, кося от военкомата. Корабль напоминал мне его всё сильнее и сильнее. Нахрена я сюда попал? Как? Почему? Они же все тут психи поехавшие…

========== Глава 2. Обнажение. ==========