Город за рекой

– Для нас, – ответила Анна, – официальные формальности не имели бы значения. Мне нравилась его жена. А он, независимо от моего и нашего общего положения, все равно собирался развестись с нею, в чем я, правда, сомневалась… но, как понимаю сейчас, сомневалась несправедливо.

– После нашей с вами последней беседы, перед разбирательством, – сказал адвокат, – вы уехали в горы, и никто не знал вашего адреса…

– Никто не должен был знать, где я, – подтвердила она. – Мне хотелось побыть одной, обдумать будущее. В конечном счете главным для меня было освободиться не столько от уз брака, сколько от самой себя.

– Как бы то ни было, – сказал адвокат, – я с тех пор, к сожалению, больше о вас не слышал. Со мной самим случилась маленькая неприятность, о которой я уже рассказал сыну, так что я даже не знаю, состоялось ли разбирательство. Вы получили уведомление суда?

Анна не сумела подавить смешок.

– Я была в отлучке, – сказала она, прищурив глаза.

– Во всяком случае, госпожа Анна, – заметил советник юстиции, – встретившись здесь снова, – не вставая, он легонько поклонился, – мы должны продолжить с того места, где остановились. И, кстати сказать, у противной стороны появился новый аргумент, который она пустит в ход, а именно обстоятельство, каковое можно назвать злонамеренным оставлением брачного партнера.

– Все произошло добровольно, – сказала она и опять нервозно одернула рукав. – И в неменьшей степени затрагивало и другого мужчину.

– Если он об этом узнал, – сказал адвокат. – Вы сами упомянули, что полностью уединились.

Покусывая нижнюю губу, Анна испытующе взглянула на Роберта. И ему разом стали понятны многие ситуации, неясность которых два последних года омрачала его отношение к Анне. Вдобавок теперь прояснилась и смутная, загадочная пауза последних недель, когда он ничего о ней не слышал. От почувствовал облегчение, но его смущала безучастность, с какой ей удавалось говорить обо всем, словно чувства были отложены на лед, чтобы обрести прозрачность.

Анна собрала чайные чашки, поставила их на комод.

Советник юстиции не сводил глаз со своих документов. На его морщинистом лбу выступил пот, и он утер его шелковым платком.

– Нет ли признаков, – вполголоса спросил он, – что профессор Мертенс в ближайшее время тоже прибудет сюда?

– За мной последовал сюда не муж, – победоносно сказала Анна, – а… – Она не закончила фразу. – Давайте оставим бракоразводный процесс, господин советник юстиции, он потерял актуальность.

– Ничто не кончилось, – пробормотал он, – все покуда на стадии рассмотрения. А вообще антипатия к прошлому, как известно, не более чем стремление уйти от будущего.

– Ну и что, – сказала она, – я чувствую себя свободной.

– Это субъективный подход, – сказал адвокат и с нарочитым смешком добавил: – Ведь не очень-то и удобно зачеркивать былое и делать вид, будто оно тебя совершенно не касается.

– Даже когда оно закончилось и осталось позади? – резко спросила она.

– Для Анны, – вмешался в разговор Роберт, – брак никогда не был таинством, которое утрачивает силу лишь после смерти.

– Если даже у госпожи Анны, – как бы невзначай вставил его отец, – или у нас более нет веры, механизм закона продолжает действовать.

– И вы, – язвительно вскричала Анна, – собирались вести мой бракоразводный процесс?

– Закон живет нарушениями, – подчеркнул адвокат, приложив ладонь к левой стороне груди.

Тут Роберт не выдержал и воскликнул:

– Ты притворщик!

Губы отца вытянулись трубочкой. Он шумно выдохнул воздух, как и в тот раз, когда в подземной Трапезной сын усомнился в его реальности.

Анна вскочила и прошлась по комнате с такой твердостью, что стены словно отпрянули от наклонного конуса света. Она не шла, а шествовала, с медлительной царственностью, словно великая трагическая актриса по сцене. Сделав три шага, резко поворачивала на девяносто градусов, как бы размечала на полу некий магический квадрат. Предметы теряли свою предметность. Но вот она остановилась и, полузакрыв глаза, прислушалась к звукам за оконными шторами.

– Скоро стемнеет, – сказала она.

Отец забеспокоился, хотел встать.

– Ты ослабел, господин советник юстиции, – произнесла она, и ни один мускул в ее лице не дрогнул, – и документы твои несостоятельны. Никому эта писанина не нужна, ведь это, господин советник юстиции, всего-навсего ловкий трюк, чтобы оставить за собой право находиться здесь.

Щеки у старика надулись, с губ слетали странные сухие щелчки, будто хлопали бутылочные пробки.

– Судьба, – звучал проникновенный голос Анны, – избавила все суды от вынесения приговоров. Ведь тот другой, о котором шла и идет речь, тоже прибыл сюда, чтобы разделить со мною то, что задолжала нам жизнь. Теперь мы соединились навеки.

Роберт подошел к ней, и она протянула ему руку. Он привлек Анну к себе, обнял, словно совершая торжественный церемониал, и поцеловал холодные губы.

– Значит, все ж таки Роберт! – прошептал старик, сглотнул комок в горле. – Так со мной обойтись! – Ноги его безостановочно шаркали по полу. – Глупости! – выкрикнул он. – Нелепые повторы!