Город за рекой

Общее количество документов: 7839. В том числе всякого рода жвачка, привязанное к месту и времени, конъюнктурное, модное: 7312. Отбраковано без промедления: 7308. Оставлено для устрашения: 4.

Чистая сфера проверки: 527, количество листов – свыше 19000. По разделам:

Записки – 18.

Дневники – 23.

Письма – 64.

Стихи – 19.

Размышления – 402.

Деловые документы – 1.

________________

527, как выше.

Архивное размещение: традиция – 19, мудрость – 5, благочестие – 0, жалоба – 26, судьба – 386, знание – 79, культ – 12, в сумме – 527, как выше.

Предварительное решение: на короткий период – 508, на средний период – 9, на длительный период – 6; на сохранение – 4, на освящение – 0. В сумме 527, как выше.

Заменено – 102. Погашено – 984. Таким образом, прирост – 0, потери – 357.

Роберт задумчиво перечитал отчет еще раз и, хотя не понял ни единой подробности, все же пришел к выводу, что лишь малую часть текущих архивных поступлений признали достойной в течение определенного срока находиться на хранении. Он вернулся к себе, меж тем как Перкинг продолжил записи о химическом процессе.

Краткие беседы не унимали беспокойства и постоянных сомнений в должности и пребывании здесь, но Архивариус все же надеялся, что неотлучное присутствие в Архиве мало-помалу поможет ему освоиться в сложившихся обстоятельствах и хотя бы чуточку с ними ознакомиться. Однако почел за благо пока что не вмешиваться в просмотр текущей документации, входящей и исходящей (он вдруг почуял, что все это как-то связано с обитателями города), и просто использовал фонды Архива, которыми мог распоряжаться как никто другой, для собственных научных работ.

Снова Роберт погрузился в ту сферу, что увлекала его и раньше, когда он занимался исследованиями древних восточных языков, только вот у него не было тогда достаточно обширного сравнительного материала касательно следов мифологической традиции в поэзии и народных поверьях. Он знал, что древние монастырские и королевские хроники обычно относили свое происхождение к началу мира и его божеств. Как будто было крайне важно, чтобы цепочка никогда не обрывалась, и он искал новых подтверждений. А что западная культура уходила корнями в азиатские регионы, он знал давным-давно. Теперь стало ясно, что и в позднейшие времена эта идея с неиссякаемым упорством повторялась в образных видениях многих поэтов, будто они духовные наследники и представители того архаичного мира. Приблизиться к истокам, к той жизни, когда человек еще остается частью природы и всеобщности бытия, – это соответствовало и внутренней ситуации, в которой сейчас находился Роберт.

Во все времена и во всех регионах, очевидно, существовали люди, которые хранили тайну единства всех движущих сил и несли факел этого знания сквозь века. Не всегда они говорили об этом и не поднимали шума вокруг своих заметок. Может статься, они даже не осознавали свою миссию, свое предназначение, подобно тому как великие любящие не ведают, что живут лишь затем, чтобы на земле не переставала любовь; к примеру, точно так же великие праведники порой живут публично, но чаще уединенно и нужны лишь затем, чтобы не утратился смысл справедливости, а великие умирающие – чтобы не переставала смерть.

Великие неизвестные, что своей жизнью и делами поддерживали огонь творения и передавали его дальше, были стражами мира. Их дух поистине прошел небо и ад, хотя они как будто бы всегда сидели в своих уединенных кельях. Они трапезничали с богами своих предков, скакали с демонами сквозь непроходимые дебри, и то, что провидел их взор, становилось зримо всем и каждому.

Роберт читал древние рукописи буддийских монастырей, переведенные давними ассистентами Архива и снабженные обширными комментариями, листал эпосы и хроники, которые, опять же тематически подобранные рукою ученых ассистентов, содержали материалы мистиков, пророков, сектантов. Ему открылась ценность картотеки, которую с педантичным старанием составил его предшественник, чтобы отыскивать в литературе адептов параллельные места, разновидности ритуалов, искажения, возникшие в ходе создания легенд. Чем глубже он вникал в источники, тем меньше нуждался в спекулятивных работах Нового времени, в этих изощренно-аналитических трактатах, он помнил их с давних пор, но в Архиве для них прочного места не нашлось.