Город за рекой

Сложности, постоянно грозившие его отношениям с Анной, теперь, если он правильно понимал, исчезли, ничто не мешало им съехаться. И все же с того дня он ринулся в несколько искусственную архивную работу и ничуть по Анне не тосковал. Неужели встреча, неужели возможность объятия опоздала? Но стоило лишь представить себе, что Анна, найденная с таким трудом и как будто бы навсегда, покинет это место и если даже не вернется к Мертенсу, то, во всяком случае, уедет отсюда, как его чувства и тоска по ней пробуждались вновь. Отныне все вечера будут принадлежать им, может статься, они предпримут и прогулку-другую по городу и окрестностям, ведь, помимо архивной работы, он твердо решил разведать эти места и изучить. Пока он здесь – продолжительность пребывания устанавливала вышестоящая инстанция, – необходимо поскорее выявить закономерное, являвшее себя в городских приметах и высказываниях обитателей. Он должен разгадать тайну, с которой сталкивался и сталкивается на каждом шагу. К этому обязывало не только приглашение, приведшее его сюда, но его жизненная миссия, его предназначение.

Уже в один из ближайших дней Роберт надумал под вечер совершить прогулку по городу. Обед без мяса ему в очередной раз доставил из гостиницы посыльный, который вообще часто выполнял его мелкие поручения. Леонхард, как его звали в Архиве, отдаленно напоминал ему одноклассника, который в семнадцать лет во время каникул утонул в море. Невыясненные обстоятельства его гибели долго тревожили тогда души молодых людей. Никто в точности не знал, как ушел из жизни этот юноша – в результате несчастного случая или добровольно, ведь один из учителей буквально замучил его несправедливыми нападками. Говорили разное: то ли он, купаясь ночью, переоценил свои силы и заплыл слишком далеко, то ли попал в водоворот и оцепенел от панического ужаса. Все эти годы Роберт носил в себе лишь смутный образ давнего одноклассника и, только заметив сходство между ним и Леонхардом, вспомнил тогдашние события и проникся к юному посыльному симпатией и доверием.

По общепринятому правилу, сами служители никогда ни слова не говорили ассистентам, а тем паче начальнику Архива, будто, соблюдая это правило, обеспечивали себе право деятельного присутствия в архивных помещениях, что было для них наградой и привилегией. Вот и сегодня, когда Роберт поблагодарил молодого человека за любезную доставку еды и спросил, нравится ли ему здесь, Леонхард молча взблеснул глазами, слегка зарумянился и ответил на благодарность и приветливые слова Архивариуса лишь смущенным поклоном. Только позднее, когда юноша фактически перешел в личное подчинение Архивариуса и Хрониста, официальные отношения несколько смягчились. Сейчас Роберт дружелюбно проводил его взглядом, а вскоре и сам отправился в путь.

Едва Роберт вышел из флигеля, из всех улиц и закоулков на него нахлынул зной. На сей раз он направился не к Фонтанной площади, не к отдаленному частному поселку и не к Префектуре, а в незнакомые районы. Хотел для начала получше осмотреться в верхнем городе, а потом заняться разведкой катакомб. В уединении Архива он успел отвыкнуть от верхнего города и смотрел на иссохшие улицы с руинами домов не без отвращения, хотя они почти не отличались от тех, какие он видел сразу по приезде. Что-то недоброе витало в этих голых каменных постройках, остатки фасадов которых казались мрачными призраками на фоне яркой синевы неба. Чистота здешних небес, где Роберт еще ни разу не видел ни единого облачка, дышала мощью беспощадной ясности, ибо не была связана ни с чем на земле. Солнце – как зубчатая огненная дыра в воздушном куполе, своей отчужденностью от мира похожая на нечеловеческое око над порталом собора. И не один только зной захватывал дух и цепенил чувства, одновременно их перенапрягая, но и однообразие равнодушно сияющего света над уничтоженным миром. Наверно, не в последнюю очередь именно поэтому большинство населения, как он заметил, избегало ходить через верхний город и пользовалось сетью улиц, проложенных под землей.

Мало-помалу Роберт очутился в районе, расположенном дальше от пограничной реки, масштабы разрушения были здесь куда заметнее, нежели в других местах. Фасады зданий были наполовину или полностью уничтожены, так что открылись грязные стены внутри этажей и взгляд проникал глубоко в безысходную пустоту дворовых флигелей. Кое-где по краям рваных каменных ран, сверкавших в ярком свете, поселились убогий мох и пыльные белесые травы, а спекшиеся в комья обломки и осколки лежали внизу аккуратными кучами. Чем дальше Роберт забирался в лабиринт все более узких улочек, тем более исковерканная картина представала перед ним. На миг он зажмурился, и перед глазами возникло виде́ние – построенный из детских кубиков игрушечный мир, неуклюже и злобно растоптанный ребенком-гигантом.