Город за рекой

– Объем поступлений, – сказал Перкинг, – возрастает в таком масштабе, что наше рабочее время, отведенное вдобавок еще и на учет и анализ вечных фондов, теперь целиком уходит на классификацию ежедневного нового материала. С регулярными отчетами, коих постоянно требует Префектура, мы толком уже не справляемся, а количество единиц, о которых надлежит принять решение, растет как снежный ком, и конца-краю этому не видно. Человечество не иначе как пребывает в беспримерном смятении, и последствия переворота достигают и до нашего уединения. Надо бы, пожалуй, заручиться постановлением Префектуры: она должна либо изменить методы работы Архива, либо выделить нам временных сотрудников. Я докладываю вам об этом, ибо за весь срок моей службы никогда еще не возникало столь безотлагательной необходимости в решительных мерах, а на вас, господин доктор Линдхоф, возложена ответственность за работу Архива.

– В настоящее время, – сказал Роберт с явным намеком, – я действительно несу ответственность за наш Архив. Так что, пожалуй, пора мне перейти от до сих пор скорее любительских занятий к практическому сотрудничеству и, коль скоро у нас нехватка работников, самому включиться в разборку документов.

Старый Перкинг возразил, что подобное решение не может быть принято по собственной воле, для этого требуется согласие Префектуры, а ему неведомо, каковы ее намерения касательно Архивариуса и Хрониста.

По недолгом размышлении Роберт воспользовался своим правом на телефонную связь с Префектурой. В ответ Верховный Секретариат с изысканной учтивостью сообщил, что встрече с Верховным Комиссаром ничто не мешает, только вот он настолько загружен делами чрезвычайной важности, что в данный момент назначить срок аудиенции невозможно. Кроме того, господину Архивариусу направлено послание и при ожидаемой встрече он вполне может совместить ответ на оное с собственным делом. В остальном же надлежит заблаговременно произвести весьма строгую чистку фондов. Еще до завершения нынешней лунной фазы Секретариат не преминет известить господина Архивариуса, когда Верховный Комиссар сможет его принять. Секретариату, добавил в заключение собеседник, поручено также особо поблагодарить господина Хрониста за службу, каковую он, что в верхах весьма ценят, неустанно исправляет в интересах города. Прежде чем положить трубку, Архивариус легонько поклонился.

В задумчивости возвращаясь по винтовой лестнице и низкому коридору над аркой Ворот к себе в комнату, он все больше уверялся, что эта вторая беседа с Верховным Комиссаром окончательно внесет ясность в его судьбу.

Поднос с завтраком на двоих ждал на скамеечке. Когда он вошел в комнату, шторы были раздвинуты, окно открыто. Анна, склонясь над белым подоконником, глядела в Воротный переулок. Подойдя к ней, он обнял ее за плечи. Она повернула к нему восковое лицо, и он слегка коснулся губами ее лба.

– Доброе утро, Роберт, – сказала она.

– Хорошо отдохнула? Ты так крепко спала, Анна.

– Это был не сон, – ответила она, – это было бесконечное странствие по краю бездны. Я будто шла тропою демонов. Но не будем об этом. Больше я ничего не помню.

Голос ее звучал холодно, как показалось Роберту, нарочито сдержанно. Ела она мало. Порой украдкой поглядывала на него.

Когда Роберт заговорил о должности, которая определяла его пребывание здесь, она сказала:

– Всем известно, что означает, когда кто-нибудь проживает в Старых Воротах. Но кто бы мог подумать, что нашим Хронистом назначат тебя! Говорят, обычно на этот пост присылают поэта, артиста. Хотя, если вдуматься, все это есть и в тебе, в наблюдательности твоей натуры.

– Странно, – сказал он, – о хронике ты говоришь так же, как мой друг Катель… а ведь я еще не составил для Префектуры ни единого отчета.

Анна в ответ заметила, что Префектура, от которой ничего не скроешь, вероятно, куда меньше нуждается в его отчетах, чем люди, еще не перешедшие мост через реку.

Эту мысль Роберт отмел: мол, здесь в ходу одни только слухи.

– Ты боишься меня, Роберт? – спросила Анна. – Я стала тебе чужой, после того как мы все узнали друг о друге?

– Тот же вопрос, – отвечал он, – я мог бы задать тебе.

– Но я-то в тебя верю.

– Вечный свет, он как болезнь, это неугасимое солнце над головой, день за днем оно высушивает чувства, перенапрягает нервы, чтобы навевать нам всякие галлюцинации здесь, в мире пустоты.

– Фата-моргана… так сказать, – обронила она. Но от веселости, с какой она еще вчера произносила эти слова, не осталось и следа.

Роберт вскочил, устремился к двери, но передумал и вернулся на прежнее место.

– Я сделаю тебя своей ассистенткой в Архиве, – объявил он. – Все равно прежними силами работу уже не одолеть. Подам прошение.

– Роберт, – сказала она ровным, спокойным тоном, – ты опоздал. Пожалуй, у меня еще была бы возможность, крошечная возможность, если бы ты сразу по прибытии поговорил со мной откровенно или если бы еще вчера сказал хоть слово… но теперь я сама вынесла себе приговор.