Город за рекой

Тем временем они дошли до казарменной зоны и успели миновать КПП в ржавом заборе из колючей проволоки, которым был отмечен первый пояс безопасности, тянувшийся средь убогого ельника и карликовых сосен. Двум часовым, что стояли под навесом, со свежелакированными деревянными ружьями, Бертле назвал сегодняшний пароль и теперь вместе с Архивариусом шагал по желтому гравию дорожки к караульному помещению, расположенному в бетонированной крепостной стене прямо у железных ворот. Существовал, конечно, целый ряд потайных лазеек на солдатскую территорию, но сержант предпочел провести Архивариуса официальным путем. Едва Бертле доложил о прибытии городского Архивариуса, как засов отодвинули и под дробь старых ландскнехтских барабанов тяжелые створки медленно распахнулись. Дежурный офицер КПП, майор, в кирасе семидесятых годов девятнадцатого века и с пышным конским хвостом на драгунской каске, сделал три шага к Архивариусу, чтобы должным образом его приветствовать. В его речи, состоявшей из коротких рубленых фраз, Роберт разобрал только повторы – «покорнейше» и «честь».

Дежурное подразделение выстроилось под колоннадой балкона. На взгляд Роберта, это были люди в возрасте от двадцати до тридцати лет; одетые в разномастные мундиры, они являли собой весьма примечательное зрелище. Помимо брюк защитного цвета, виднелись красные, зеленые и синие всевозможных оттенков от светлого до темного. Роберт не разбирался в форменной одежде, которую знаток армии мигом бы распределил по родам войск, национальностям и эпохам. Но уже одни только головные уборы – кивера, медвежьи шапки, островерхие шишаки и круглые шлемы, кепи, каски, бескозырки, плюмажи – наводили на мысль о маскараде исторического шествия.

Моложавый адъютант с серыми губами – он отрекомендовался, назвав дворянский титул, – предупредил, что согласно уставу гражданским лицам запрещено нахождение в военной зоне. Роберт предъявил удостоверение Префектуры, каковое бесспорно разрешает ему доступ на территорию храмов-казарм. Адъютант, бегло глянув на документ, любезно сообщил, что прекрасно знает, кто перед ним. Подобные случаи заранее приняты во внимание, с учетом как сугубо военных предписаний, так и потребностей гражданских визитеров.

Пока сержант Бертле разговаривал с одним из товарищей, вызванный ординарец доставил регалии, создававшие видимость символического мундира: поверх пиджака Архивариусу надели через плечо оранжевый шарф, а на грудь прикололи блестящий котильонный орден. Вдобавок ему вручили треуголку, тщательно изготовленную из множества слоев фиолетовой шелковой бумаги. Слегка смущенно Архивариус водрузил на голову сей бумажный убор, держа свою шляпу в руке. Однако никто не счел его наряд смехотворным. По знаку майора, который адъютант повторил младшему лейтенанту, а тот – дежурному фельдфебелю и так далее, штабной трубач протрубил сигнал, похожий на хриплый туш, в восторге от удачного исполнения подбросил взблеснувший на солнце инструмент высоко в воздух и ловко, одной рукой, снова поймал. Стрелковая гильдия тупо пялилась в пустоту, господа офицеры отсалютовали, и Роберт, который так и не решился поднести два пальца к своей бумажной треуголке, шагнул на голую казарменную территорию, по левую руку от него шел сержант Бертле, довольный, что церемония посвящения прошла вполне благополучно.

Мощеная пешеходная дорожка тянулась вдоль шоссе по чуть холмистой местности, тут и там поднимались казарменные постройки с древними храмовыми фасадами. На вопрос Роберта, знает ли он, по какой причине казарменные блоки были встроены в античные храмы, Бертле рассмеялся: он, мол, об этом пока что не думал. Может, ради маскировки, а может, хотели таким манером подчеркнуть, что военная жизнь с незапамятных времен равносильна культу.

Землю вокруг покрывал буроватый слой низкой степной травы, и отдельные пучки дикого фенхеля да кусты узловатого дрока не могли смягчить скудость пейзажа. Небольшие группы солдат шныряли по территории во всех направлениях. Когда одна из таких групп пересекала дорогу поблизости от Архивариуса, он заметил, что солдаты в просторных плащ-накидках шли с закрытыми глазами, точно во сне. Худые, запавшие лица были серые, в пятнах, как и плащи. Устыдившись своего карнавального маскарада, Роберт скомкал яркую треуголку, сорвал бумажный орден, и Бертле лишь с трудом уговорил его оставить хотя бы оранжевую ленту.

– Вы можете навлечь на себя неприятности, – сказал сержант, потеребив прядку на виске.