Горожане солнца

— О восторг! — взревел Колян, вздымая ручищи. — О братья, братья! Начнем же великий праздник, равного которому не бывало! И пусть навеки растает лед отчаяния в наших душах! Сбылось пророчество, от века нам возглашенное! Великий Компас обрел зримое тело!

И грянуло веселье! Завыли трубы, забормотали барабаны. Снеговики стеснились вокруг Мицели, нежно ахая. Еловые прутья, шишки и снег так и посыпались свысока. Ее же охватывало безразличие. Она опять закрыла глаза и, долго ли, коротко ли длился праздник, уже не осознавала. Только почувствовала, что ее снова подняли, и расслышала взволнованные возгласы:

— Гляди, она заиндевела!

— Заморозили! Заморозили!

— Уже не трясется даже.

— Бубубу…

— Бабубы…

— Бабу бы!

— Бабу!

— Ей бабу надо!

— Эй! Эй! Федотова! Нюша! — раздались крики и прокатились вдаль.

Снежные бабы пролезли к Мицели.

— Да что ж вы творите, ледоеды! — запричитали бабьи голоса. — Первичную природу ее всю выморозили!

— А чего же сделать? Трением, может, согреть?

— В кузницу несите! — приказал скрипучий и важный голос. Все так и покатились в сторону.

Меньше чем через минуту Мицель пихали вовнутрь снежного холма, полного дыма.

Ее подтащили поближе к печи, горевшей в сердцевине берлоги. Здесь стояли ведра и громоздились ледяные кирпичи, частично талые. С другой стороны печи вздымались дрова. Серый разровнял их ногой, свалил на них Мицель и тут же отступил, заслоняясь от жара.

Мицель оказалась лицом к печи, к горячему ржавому боку. Здесь было тепло и даже пар не шел от дыхания. Но глаза заслезились от дыма.

Мицель почувствовала, как тепло проникает в мороженый тулуп.

Нос и щеки уже оттаяли и больно горели, исколотые тысячью иголок.

Хуже всего было с ногами, которые лежали далеко от печки, по-прежнему прищемленные морозом, и не хватало сил подтянуть их к теплу. И руки были как будто раздавлены ледяным колесом. Но паровозик в них был живой, и чувствовалось, что и руки живы, оттают. Смертельный ужас холода стал покидать Мицель. Она немного поплакала, но слезы шли теплые и скоро закончились, высохнув возле печки.

— Снегу еще растопить, купать ее велено, все земляки купаются.

— Назначить потопника, сидельца, водоноса, воспитателя, — бубнил у выхода Серый.

— Сейчас огласили: утром собираем экспедицию к месту обретения. Вы оба призваны.

— А еще кто пойдет?

— Ледопыты будут, Пуговкин, Жирный. Жирный будет изучать следы земляка, чтобы дознаться о причинах бегства, он в страхах хорошо разбирается. Немного баб тоже отправятся, прибраться в том месте.

— Федотова-то здесь останется.