Горожане солнца

— Вижу, — тоскливо произнес Соня, — вот и спрашиваю. Думаю — может, обидеться? Когда я привел хорошего кренделя, оказалось, он, значит, посредственный и едва ли не дубовый. Бузыкина привела подружку — тоже нельзя: блохи. Хотя это были комариные укусы. A Фара, я вижу, все сама решает. И на блох, наверное, проверила?

— Тебя надо проверить! — ответила Фара. — Дурак ты! Посмотри, кого ты водишь, кого водит Бузыкина. И кого привела я. Что ж ты пузыришься?

Соня посмотрел на Мишату глазами карася.

— Я пузырю? Значит, для тебя справедливость — пузырь? Правила — пузырь? Ведь клялись: тропу через пруд никому не показывать.

— За нами бредун бежал.

— Когда это ты бредуна боялась! Да хотя бы и сто бредунов. Договор или есть для всех, или нет ни для кого.

— Подавись ты своим договором! — крикнула Фара. — Смотри, какая девочка! Ты хоть раз таких видел?

— Ну и что, — пробормотал Соня, — а чего от нее толку?

— Ладно, Соня, перестань, — выговорил здоровенный Гусыня добрым голосом, — Мне она нравится!

— А мне ты, может, не нравишься, — буркнул Соня.

Гусыня загоготал. И Пушкин улыбнулся.

— Балбесы вы, — скривившись, сказала Фара, — чего вы тут валяетесь? Сходили бы лучше чего-нибудь добыть. Ее зовут Мишата. Она со вчера не ела.

— В шесть будут тигра кормить, — растягиваясь на помятой траве, произнес Соня, — вот будет и нам мясо.

— Сейчас чего-нибудь, — строго сказала Фара.

— Нету, ну не-ту!

— Соня! — крикнула Фара и топнула ногой. — Ну я прошу!

— Да чего присосалась! — с досадой укорил Соня. Однако кое-как поднялся и стал натягивать синий пиджак прямо на свои ребра. — Что сегодня? — ворчал Соня. — Пятница! Народу никого нету. К ларям не подойти, к пончикам не прижаться, не популесосить…

И он встал, готовый, перед Мишатой, с брюками через плечо.

— С нами? — спросил он у Фары.

— Нет, — сказала Фара, — я позагораю.

— Тебя долго ждать? — недовольно обратился к Мишате Соня.

Они спустились к берегу. Мишата приподняла юбку и вошла в воду.

— Куда? — с раздражением спросил Соня. — Иди за мной. Смотри мимо наступишь — тут по бокам глубина метра четыре.

Соня еле плелся вдоль клеток. Он даже не подымал ноги, а так и тащил по земле или по луже, если встречалась лужа, и мокрые его следы украшались по бокам полосочками от волокущихся шнурков. Мишата, аккуратно обходя лужи, шла сзади.

Голова Сони медленно поворачивалась то вправо, то влево.

Порой он останавливался и, близоруко моргая, глядел на гуляющих людей или клетки. Если на пути встречались прудики с водой, Соня заглядывал ив них. На Мишату он не смотрел, точно забыл о ней. А она терпеливо шла, останавливалась вместе с ним, заглядывала, как и он, в прудики, лужи и клетки.

У лавочек, где сидели люди и дети, Соня остановился надолго. Он вяло топтался, мялся, что-то обдумывал и прикидывал. Наконец обратился к Мишате:

— Попкорн хочешь?

— А что это?

— Дрянь, конечно. Это день сегодня дрянной… Ну, чего, будешь?

Он направился к дальней лавочке, где одинокий мальчик что-то жевал, болтая ногами, одетыми в длинные кожаные трусы. Возрастом он был, может, как Соня, только толстый. В одной руке он держал воздушный шар с мордой веселой мыши, в другой большущий пакет.

— Привет, — сказал Соня уныло.

Мальчик посмотрел на него, затем на Мишату и перестал жевать.

— Гуляешь? — спросил Соня.

Мальчик пожал плечами.

— А пестик дашь посмотреть?

Сбоку возле мальчика лежала черная штуковина. Мальчик немного побледнел и не ответил. Глаза его беспокойно забегали.

— Да чего ты боишься? — спросил Соня. — На фига мне твой драный пистолет? У меня был такой. — Он протянул руку и взял пистолет. — Шариками бьет?

Мальчик слабо кивнул.

— Ну ладно… — в раздумьях протянул Соня. — Слушай… а пару рублей есть у тебя?

Мальчик покачал головой. Соня понурился. Он натянул ствол пистолета и, когда щелкнуло, поднял руку и направил пистолет на шар с мышиной улыбкой

— Сейчас твоему микимаусу капец, — пробормотал Соня, — до двух только сосчитаю.

Мальчик приоткрыл рот и сморщился. Ноги его заскребли по песку и поехали куда-то под лавку.

— Раз, — произнес Соня, — два…

Мальчик сглотнул.

— Давай, — сказал Соня, не сводя пистолета.

Мальчик сунул руку в карман рубашки и вынул несколько серебряных монет. Соня принял их, но не убрал руку.

— Еще там шуршало что-то, — заметил он.

Мальчик задрожал, опять вернулся в карман и вынул денежную бумажку.

— И пакет, — сказал Соня, делая движение пистолетом.

Мальчик не двигался.

— Бери, — сказал Соня Мишате.

Мишата вынула из ослабшей руки пакет. Соня еще постоял в раздумьях.

— Ладно, — буркнул он и бросил пистолет на лавку, — пока.

И, сгорбившись, потащился прочь, туда, где сходились кусты и клетки. Мишата улыбнулась мальчику и поспешила за Соней. Но догнать никак не могла — Соня постепенно ускорял ход.

— Побыстрее! — сердито сказал он ей через плечо, оглянулся, побежал.

Она побежала тоже.

Оказалось, Соня бежит еще быстрее.

Она побежала со всей скоростью. Оба они бежали уже как сумасшедшие. Шнурки у Сони мотались и хлестали, как молнии. Не замедляя дикого бега, они ворвались и проход между клеток и стали юлить и петлять в тесноте.