Горожане солнца

Наконец явился тупичок, заваленный вениками. Соня тут же плюхнулся и задышал всеми своими костями. Мишата прислонилась к зеленой стенке сарайчика.

— Ешь, не стой, — задыхаясь, сказал ей Соня.

И Мишата стала есть пухлые шарики.

Вкус был приятный, странный, но еды оказалось мало. Соня немного отдышался и вытащил из кармана деньги.

— Двадцать восемь. Он все отдал со страху, все, что было.

Выговорив такие слова, Соня расслабился, развалился и стал рассматривать Мишату, как она доедает последнее. Она вытряхнула съедобную пыль, подвигала в воздухе пустым пакетом и, не зная, куда его девать, наконец протянула Соне.

— Да брось, — сказал Соня и вяло улыбнулся, — наземь, наземь бросай! Ты чего какая-то?.. С луны, что ли, свалилась?

— Нет, я такой же, как и ты, человек, — отвечала Мишата, кончиками пальцев обмахивая крошки с губ, — что ты!

— Так откуда же ты взялась?

— Жила под крышей одна дней восемь, а сегодня вот Фару встретила, она меня и привела сюда. Знаешь — спасибо тебе! Я очень давно не ела. Только вот что: может, ты мне расскажешь, как тут чего-нибудь раздобыть, я бы еще походила, сама. А то очень хорошо, но все-таки мало…

Соня тускло посмотрел на нее.

— Куда ты сейчас пойдешь? Микимаус крик поднял. Теперь надо ждать, пока все уляжется.

— А нас не поймают, когда мы выйдем?

— Где там! Знаешь, какой зоопарк огромный! Его человеку за день не обойти. Бобовики побегают-побегают вокруг, но вглубь не полезут. Злодеи, мол, скрылись в недрах зоопарка…

— Хорошая вещь пистолет! — сказала Мишата. — Надо было забрать его тоже! С ним так легко добывать еду!

— Надо же, а я думал, ты будешь переживать за этого толстого.

— Да нет, чего тут особенного, — сказала Мишата. — Мы привыкли все брать у земляков. У них всего много.

— У каких еще земляков? — хмуро спросил Соня.

— Ну, у людей.

— А ты сама не человек, что ли?

— Я — да.

— А какие тогда еще земляки?

— Ну, существа земляной природы. Это особый род существ. Они — то есть мы — сделаны из земли.

— Ты бредишь, что ли, — недовольно сказал Соня.

Мишата стояла прямо и глядела серьезно. Соня показал ей рукав пиджака с картинкой: раскрытая книга и желтое солнце на красном фоне.

— Люди произошли из янтаря, — строго сказал Соня и указал на солнце, — тут все дело в солнце, а ни в какой не земле. И книга вот. Ученье — свет, неученье — тьма. А твоя земля — это муpня. Это куличики из земли. Ты из детского сада, что ли? И чего ты все стоишь? Да присядь хоть, гречиха, на веники. Мы все равно раньше чем через час не выйдем. Потерпишь час? Когда выйдем, чего-нибудь мирно купим.

Когда они выбрались наружу, Мишата не успела даже оглядеться, как Соня указал ей в сторону:

— Глянь, бегут… Наши!

Там, среди гуляющих, видно было бешеное мелькание. Раздавались свистки, взвизгивания, брань. Суматоха быстро приближалась, и вот Мишата уже видела совершающего огромные прыжки Гусыню, Фару, скачущую на одной ноге и с диким визгом машущую руками, еще кого-то… один из них запнулся, упал, поднялся и с хохотом бросился дальше…

Кто-то дернул ее за руку, кто-то крикнул:

— Тюленей запускают, бежим!..

Соня толкнул ее в спину, и Мишату подхватило и втянуло в общий необузданный бег.

С первого же прыжка в лицо ей бросился ветер и выдул все мысли, все до одной, и опасения и грусть исчезли, а осталась одна только буйная веселость.

Бежать было необыкновенно легко; с каждым прыжком покидая и покидая землю, Мишата не чувствовала ее тяготы, напротив, земля словно сама толкала ее в пятки, подбрасывала в небеса. Клетки, кусты, онемевшие люди выскакивали рядом и, завертясь, вмиг проваливались невесть куда, словно испепеленные скоростью. И весь мир обратился в ворох цветных обломков, что неслись в горизонтальную пропасть. Одно было постоянно: крики и топот бегущих рядом да еще ровное небо, где сквозь пасмурную пустоту уже проступали улыбки и знаки вечера.

Глава третья. Шепота в которой больше, чем света

Мишата брела вдоль ограды, наблюдая, как парк заканчивает свой неряшливый день.

Дворники сплющивали метлы, стараясь отодрать прилипшие обертки мороженого. Ветра не было… На небесном стекле пруда застыла черная улыбка лодки, а берега уже померкли. Уныло кричали с башен дозорные, далеко над водой разносился лязг: из вольер выпускались ночные птицы. Олени появились из леса на другом берегу, постояли миг и исчезли, не тронув воды. Служители меняли синюю дневную форму на серую ночную и зажигали потайные фонарики.

Мишата и остальные уходили в глубь зоопарка. Все реже встречались по сторонам новенькие нарядные клетки, а потом они исчезли вовсе и остались только ветхие и древние.

Престарелые звери дремали на порогах, лениво настораживая уши, или блуждали в зарослях. Потом стали попадаться развалины клеток, переделанные под человеческое жилье, обернутые в потертые шкуры.