Горожане солнца

— Здесь это необходимо, — говорила Фара, намыливаясь, стоя по колено в воде, — а то сразу зарастешь тропическими лишаями и всякими там клещами. Вот метрошные дети вовсе не моются, наоборот, накапливают на теле железную пыль. Она их от магнетизма защищает, а заразы никакой у них там внизу нет. Другое дело мы. Три веселей! — И она тряслась и подвывала от холода, но терла себя и терла. Гусыня мылился прямо в брюках.

— Так удобнее брюки-то стирать, на себе-то, — говорил он радостно, — а носки, глянь, я на руки надел! Они у меня вместо мочалки и заодно суперстираются.

Мишата тоже вымылась и выстирала одежду. Все пошли обратно в Планетарий, неся на головах мокрые узлы. Только опоясались: кто рубашкой, кто юбкой, чтобы не рассердить жильцов.

— Они ненавидят, если кто-то голый идет, — объяснила Фара.

Сад вокруг Планетария уже подсох, хотя глубокая трава оставалась мокрой. Опять кто-то шарахнулся в чащобу — бредун или, может, олень?

Они прошли по бумажному коридору и свернули на этот раз в боковую дверцу. Железная лестница вела прямо вверх. Когда пришла очередь Мишаты высунуться в люк, она поразилась.

Весь лес находился внизу. Выше было только небо и самые высокие башни города, который неряшливо скучился в отдалении. Мишата щурилась, ослепленная белым облачным днем. Дул сильный ветер.

— Можно здесь, — крикнула Фара, держась за железный бортик, — а можно и на самую лысину подняться!

Она указала на купол, горой заслонивший небо. Крохотная лесенка тянулась по склону купола к вершине.

Но пока что никто не стремился выше, развешивая по бортику одежду. Красные, желтые, пестрые и клетчатые тряпицы окружили основание купола. Ветер раздувал рукава и штанины, волны катились по кронам деревьев. На миг Мишате почудилось, что весь огромный Планетарий двинулся с места, и у нее захватило дух.

— Сегодня последний день лета, — сказала Фара.

Мишата повернулась к ней. От ветра нос Фары наморщился, лицо затвердело, сжалось и выглядело жестоким, но слова прозвучали печально. Фара отступила на шаг, прислонилась спиной к куполу, распростерла руки и замерла.

— Знаешь тайну этого купола? — спросила она с закрытыми глазами. Мишата покачала головой.

— Этот купол серебряный, покрашенный краской-серебрянкой. Никто про это не знает. Серебро спрятано. Никому не придет в голову искать под краской настоящее серебро.

Мишата увидела, что несколько человек тоже распростерлись и стоят, как Фара. На светлом металлическом фоне чернота ее волос выделялась особенно резко, но лицо и тело по цвету не отличались от купола, только веки были слегка тронуты голубизной.

— Мы так загораем, — медленно говорила Фара, — но наш загар не виден. Это внутренний загар. Он оттого, что скрытое серебро отражает лучи скрытого солнца. Загар остается в нас.

— Мне знакомо это, — сказала Мишата. — Когда снег после оттепели подмерзает и луна восходит, обыкновенный лед-бокал превращается в склянец. Если лечь на него, тоже можно накопить загар, который предохраняет душу от холода… Смотри-ка! Змеи тоже выползли загорать!

Действительно, несколько змей пристроилось в самом низу, где купольное серебро загибалось ложбинкой. И дальше виднелись змеи.

— Только ты их не трогай, — лениво сказала Фара, — они ядовитые, некоторые даже очень. Зато у нас крыс нету ни одной. А метрошные дети вон подыхают от крыс.

— Ничего они не подыхают, — возразил Опахалов, — у них крысы приручены, как собаки, и размером с собак. У них крысы на головах живут.

— Это правда, — сказала Мишата, — это и я видела.

— Где? — удивилась Фара, не открывая глаз.

— В метро. Я вчера познакомилась.

— Ничего себе! — Фара от удивления даже глаза открыла. — Недавно в городе и уже познакомилась! Это не всем удается. И что же, разговаривала и с метрошными?

— Конечно.

— Нормально! Вот это я понимаю. Много их было?

— Руков, Языков и трое без имени. А ты-то их знаешь?

— С ними война, — мрачно сказала Фара. — Мы иногда ходим в метро за золотом. А они считают, что все метро им принадлежит. Они опасные и злые. Их человек двадцать. Когда собираются все вместе, то получается как бы один здоровенный человек, мельхиседек. То, что ты слышала, не имена, а звания. Языков — значит, язык, он занимается у них переговорами. Ну, Руков понятно. И так далее. Раньше, после войны, их много было. Они живы были тем, что грабили товарные поезда. Но скоро охрана усилилась, они на пассажирские перешли. Рельсы заваливали и, когда электричка останавливалась, В окна залезали и потрошили жильцов, а потом назад через окна. Ищи их в подземельях! Сейчас мельхиседеков мало совсем, но жильцы все равно туннелей боятся, в поездах объявляют: «Осторожнее при выходе из последнего вагона». До сих пор! В общем, эти метрошники жутковатый народец.

— А ко мне они по-доброму отнеслись и сюда послали.

— А зачем?

Мишата собралась немного с мыслями.