Горожане солнца

Из ближайшей арки высыпалась толпа фантастически замызганных оборванцев. Не медля ни секунды, вся стая бросилась на Мишату.

Ее одновременно ударили в лоб, в плечо и в колено, и она, как сломанная кукла, отлетела в сторону и вдобавок ударилась, падая, головой о скамейку.

Тут же, одна за другой, через нее стали перепрыгивать серые фигуры. Яростный вопль вонзился в уши. Мелькнула безумно мечущаяся Фара и тут же скрылась за бешеным кишением драки. Неистовый рев Гусыни вскипел из-под ног и, разорвав общий шум, раскатился эхом по залу:

— Руку! Дайте р-р-руку!!!

Слева надрывно засвистел поезд. Гусыне удалось уцепить ногу пробегающего чужака. Тот грохнулся и заорал, увлекаемый Гусыней в пропасть… Кто-то из товарищей упавшего успел поймать его и потянул на себя. Гусыня воспользовался этим и уже вылезал, ухватываясь за дико брыкающиеся штанины.

— Небо цвета день рожденья,
победиловка грядет! —

орал Гусыня и в тоненьких очках на огромной, как пень, физиономии казался особенно жутким.

Кто-то ударил его ногой прямо по очкам, и Гусыня рассердился. Он увидел свою палку, которую топтали ноги дерущихся, и нагнулся за ней, но от чьего-то пинка палка, вертясь, улетела в конец зала и ударилась о зеркало, где отражался подъезжающий поезд. Гусыня бросился туда, но по пути был так пнут, что покатился кувырком. Он вскочил на ноги, но был сшиблен тычком в загривок… Тогда, не утруждаясь новыми попытками, Гусыня побежал на четвереньках и наконец добрался до цели. Враги сразу метнулись в стороны. Грозная фигура Гусыни поднялась во весь рост. От гнева он казался еще огромнее. На лице висели полураздавленные очки. Ухватив поудобнее палку, Гусыня поворотился и заревел:

— Эх, понесло-о-о-ось!

Палка взлетела и, описав полукруг, со страшной силой врезалась в зеркало позади. Зал содрогнулся от оглушительного удара. Зеркало лопнуло и обвалилось, осколки с треском посыпались на платформу. Дерущиеся оцепенели.

— Класс, — вымолвил кто-то в наступившей тишине.

Мишата с трудом приподнялась, села на лавочку и огляделась.

Положение изменилось на глазах. Драка прекратилась. И все теперь пятились, озираясь на бегущих с разных сторон земляков.

Двое партизан спешили по краю платформы. Свистя, по лестнице в центре зала скатывались бобовики. Машинист, высунувшись из кабины, остолбенело глядел на ослепшее зеркало.

— Атас! — звонко выкрикнул Соня.

Он сидел на полу, улыбаясь, между губ у него налилась ярко-праздничная полоска крови, и лицо от этого казалось белее мрамора.

Началась паника. Все бросились кто куда. Мишата, прихрамывая, побежала тоже.

…Партизан выскочил внезапно. Мишата извернулась, но острый угол его фонаря ударил Мишате в бок и в колено… Она три шага проскакала на одной ноге, свалилась… и почти успела встать, но поздно: ее схватили за волосы. Попалась! Тогда она повернулась, увидела перед собой замасленный жилет, вцепилась в воротник и прыгнула на партизана, едва не вырвав захваченные волосы, пытаясь тяпнуть зубами его сморщенное горло. Она не дотянулась чуть-чуть — партизан, вскрикнув, успел отклониться, а рукой дернуть Мишату за волосы прочь от себя… Тогда она перехватила руку партизана и впилась зубами в запястье. Рот наполнился горячей кровью. Партизан вскрикнул и отпустил руку. Мишата метнулась вбок и врезалась в убегающего Гусыню. Тот сгреб ее и толкнул в сторону поезда с открытыми дверьми.

Они побежали, задыхаясь, изо всех сил, но двери у поезда уже захлопнулись. Тогда Гусыня прыгнул и уцепился за деревянные ручки в хвосте последнего вагона. И Мишата прыгнула и повисла, поймав ногой опору. Поезд разгонялся, сзади кто-то бежал. Мишата оглянулась. Незнакомый грязный мельхиседек прыгнул, расплющил ее, потом кое-как распределился в остатке места между ней и Гусыней и чуть отодвинулся. Мишата вдохнула поглубже и крепче сдавила пальцы. Поезд набрал ход. На миг сбоку возник Гусыня — выгнулся из-за мельхиседека, проверяя, не сорвалась ли она. Поезд ворвался в туннель.

Все заполнилось грохотом и посвистыванием, вагон начало встряхивать и мотать все сильнее. Мишату дергало и тянуло вниз, нога все время срывалась. Вдруг стенка вагона тяжело навалилась, надавила на Мишату, поезд засопел, потерял скорость и встал.

Сделалось тихо, только ровно шумел подземный ветер. По бокам лежали квадраты оконного света с одинокой тенью головы, а рядом с ней сбитая птица. Мишата повернулась и встретилась с темными, возбужденными глазами мельхиседекa.

— Сообщили о нас, я так понял, — тоскливо прохрипел Гусыня, — и чешут сюда через вагоны.

— Ну, мне пора, — сказал вдруг мельхиседек и прыгнул на рельсы.

— Ку-да-а-а? — заревел Гусыня и ухватил недруга за воротник.

Но не удержал. Мельхиседек рванулся, запнулся о рельсы, не упал, выровнял бег и скрылся во тьме. Секундой позже загорелся фонарик, его свет попрыгал по зеркальному рельсу и свернул в боковой ход. В руках Гусыни остался обрывок воротника и какой-то амулет на веревочке. Гусыня обрывок бросил, а амулет протянул Мишате:

— Держи! Тебе будет. От живого выползка оторвал!