Горы дышат огнем

Не удалось убежать далеко и семерым. Шестеро из них лежат в лесу к югу от поста. А седьмого, Захария Петрова из Байлова, солдата-гвардейца, еще 16 марта вывели из камеры и расстреляли на улице, которая сейчас носит имя генерала Заимова. В докладе околийского начальника полиции это оформляется как «попытка к бегству». Вот имена славной шестерки. Иван Пандуров из Байлова — 24 лет, талантливый юноша, секретарь организации РМС, ятак. Иван Ангелов — 30 лет, байловчанин; потерял родителей в раннем детстве, укрывал у себя в доме целые чавдарские четы. Боне Лазаров Бонев — юноша из Байлова, работник читалища, доставлял партизанам оружие и боеприпасы, укрывал наших товарищей. Георгий Васильев из Байлова (ему не было и девятнадцати лет) — батрак, ученик ремесленника в Софии, активист читалища, партизанский курьер. Иван Комитский из Саранцев — 24 лет, обувщик в Софии, ответственный за ремсистскую работу в нескольких селах, партизанский ятак. Георгий Алексов — около 22 лет, рабочий шорной мастерской, секретарь РМС в родном селе Богданилия; все его семейство помогало отряду, вскоре после гибели Георгия расстреляли и его отца...

А за месяц до этого полицейские убили великого сына Байлова — Димитра Йончева. Расстреляли по дороге в Софию, охваченные все тем же страхом убийц, которые боятся открыто судить таких людей, как Димитр. Обаятельный Димитр Йончев вел за собой коммунистов и беспартийных при жизни, но и после расстрела его бессмертное имя подняло на бой множество бойцов.

...Теперь я стою рядом с ними. Прямо передо мной возвышается Баба, на юге — Средна Гора. Гылыбец протягивает руки и связывает две чавдарские горы. Здесь прошел наш боевой путь. Здесь могила героев. Звали ли они нас тогда?

Все, о чем шла речь до сих пор, относится только к одному периоду и только к нашему району. Не знаю, сколько было убито «при попытке к бегству» во всей Болгарии, но вот некоторые цифры на 20 февраля 1944 года: сожжено 1730 домов; арестовано 53 800 человек; осуждено на смерть 9140 человек; брошено в концлагеря 28 300 человек...

Но ты выстоял, непобедимый народ!..

Достаточно вспомнить Димитру Антову, чтобы сказать, что совесть нашего народа чиста...

Удары сыпались на дверь градом пуль. Механически, еще во сне, она отбросила одеяло, ступила босой ногой на пол, да так и застыла на кровати. Сердце ее тревожно забилось. Мелькнула надежда: партизаны! Однако и без крика: «Открывай, полиция!» — все было ясно: так стучат только они. Зачем они пришли? Впрочем, удивительно, что ее до сих пор не тронули.

Ужас, охвативший ее, она ощущала физически: сразу же вспомнились те мучения, которым ее подвергли три месяца назад. Мелькнула мысль: теперь ей не выдержать. Тогда выдержала, а какие мужчины пасовали!.. Но теперь, когда она еще не оправилась после прежних пыток, ей такое будет не под силу.

— Хватит стучать! Дверь сломаете. Не даете человеку одеться...

— Быстрее, а не то запалим твой дом!

— Нам не мешает, что ты раздета...

Этим не мешает: они способны на все. Что она может? Кто защитит ее в эту ночь в одиноко стоящем доме? Михаила нет. Она все ждала его и вот дождалась: на дверь пришлось вешать траурные ленты. При мысли о муже больно сжалось сердце, но когда она подумала о детях, эту боль вытеснила другая: они останутся совсем одни... Она не могла попасть рукой в рукав и резко рванула платье. Может, что-нибудь им сказать, чтобы спасти детей? Не могла она ничего говорить, иначе по всему району запламенеют пожарища, погибнут люди...

Она старалась быть спокойной, но крики пугали ее, и ей никак не удавалось вставить стекло в лампу. Когда она открыла дверь, каратели не вошли, а ворвались. Не глядя, она узнала бы, сколько их: два стражника и агент, а снаружи наверняка еще и другие.

— Почему не открываешь? Кого прячешь? Хочешь, чтоб он убежал, не так ли? Но у нас и мышь не проскользнет!

— Где я буду прятать? Вы же видите — повернуться негде в этой лачуге.

— А здесь? Не вздумай врать, хуже будет! — И высокий полицейский направился к двери в маленькую комнатушку, но Димитра преградила ему путь:

— Туда не надо! Не пугайте детей! Чего вы хотите?..

Сила ее голоса остановила полицейского. Он посмотрел на агента, а тот лишь сдвинул брови. Они не очень бесновались, и это пугало еще больше: что они задумали? Они принялись всюду рыться, но делали это как-то вяло.

Дети, дети... Ей ли не знать, что такое сиротство? Отец ее умер рано. Через какую нищету и муки пришлось ей пройти! И у них уже нет отца. А если возьмут и ее? Много людей гибнет в последнее время...

Ей стало плохо, и она присела на порог, загородив собой дверь. Агент украдкой посмотрел на нее: «Спокойна. Никого она здесь не скрывает, но знает многих ятаков. Наверняка знает, где землянки партизан. Только она — кремень. Тогда ничего не сказала, и теперь нужна будет хорошая обработка!»