Госпожа

Мы помянули Дягилева, выпили, а третий стакан Елена выплеснула прямо на памятник. Наверное, он так сверкает из-за регулярных возлияний, подумала я, наконец-то прикурила и протянула Елене стакан за добавкой.

— А к Стравинскому зайдем? — как ни в чем не бывало поинтересовалась я вполне в духе нашей декадентской коктейльной вечеринки. — Он всего в одиннадцати могилах отсюда.

— Фи! — фыркнула Елена. — У него же сплошной плагиат!

Да, не самый удачный ход, подумала я и решила попробовать зайти с другой стороны:

— Так вы в прошлом балерина?

— Балерина, пожалуй, громко сказано. Несколько лет пыталась поступить в училище при Большом театре, но не получалось. Потом я познакомилась с Павлом, — добавила она, снова фыркнула и хлопнула еще стакан. — Решила, что здесь мы сможем нормально проговорить.

— Хороший выбор. Елена, мы ведь с вами встречались и раньше, да? Еще до того, как вы увидели меня в загородном доме? Еще до свадьбы Карлотты? Впервые вы увидели меня на яхте Михаила Баленски.

Баленски, также проходивший под прозвищем Человек из Стана, был печально известным торговцем оружием, точнее — бизнесменом. Он пригласил Стива на вечеринку как раз в тот момент, когда я была на «Мандарине». Карлотта сыграла роль невесты Стива, а я потихоньку занялась промышленным шпионажем на нижних палубах яхты. Память на лица у меня хорошая, поэтому я быстро вспомнила, где видела это сильно загорелое и неудачно накрашенное лицо.

— Верно. Поэтому я и решила, что вы… Как вы там это назвали — девушка легкого поведения?

Колокола на невысокой миниатюрной базилике пробили восемь, и звук эхом разнесся по кладбищу.

— Кажется, кладбище сейчас закроется.

— Мы здесь с частным визитом, Павел расстарался, — криво усмехнулась Елена. — С паршивой овцы хоть шерсти клок, правда?

— Итак, начнем, — произнесла я, сделав глубокий вдох. — В две тысячи седьмом году коллекция Ростроповича была выставлена на аукцион в одном из главных домов Лондона. Сделку отменили в последнюю минуту, поскольку один русский купил всю коллекцию целиком за двадцать пять миллионов долларов и пообещал вернуть ее в Россию. Этот патриотичный поступок серьезно прибавил ему популярности. Мне продолжать? — спросила я, только теперь заметив, что Елена практически не слушает меня и снова роется в сумочке. — Вы хотите напугать меня, потому что сами до смерти перепуганы. Хотите заполучить картину, которую сможете передать российскому государству в обмен на собственную безопасность. Так же, как тот бизнесмен поступил с коллекцией Ростроповича?

— А вы быстро соображаете, — подняв голову, улыбнулась Елена и протянула мне пачку ксерокопий.

— Либо ты быстро соображаешь, либо быстро становишься трупом.

— Что? — пораженно воззрилась она на меня, хотя и неясно почему.

— Да ничего. Не обращайте внимания.

Я взглянула на бумаги: распечатки онлайн-издания итальянской газеты, статья об убитом в Риме английском арт-дилере Кэмероне Фицпатрике, короткая заметка на французском о расследовании загадочной смерти в неком отеле недалеко от площади Одеон в Париже. Обе заметки я, разумеется, читала.

— Похоже, мы обе довольно неплохо соображаем. Может, пропустим прелюдию? Я замерзла.

— А вы выпейте еще. — И тут Елена произнесла нечто такое, от чего у меня совсем перехватило дыхание. — У моего мужа есть рисунок Караваджо.

Да, до прима-балерины она, может, и недотянула, а вот драматическая актриса из нее бы вышла прекрасная.

— Это невозможно! Всем известно, что Караваджо не рисовал! Он этим знаменит!

— И тем не менее…

— Это наверняка подделка, иначе и быть не может! Что бы он вам ни наговорил…

— Он мне вообще ничего не говорил. Просто купил эту картину вместе с Баленски. Вот ее-то я и хочу получить.

— Ваш муж показал мне работу Караваджо, но это копия. Потрясающе выполненная, но все-таки копия, и вашему мужу это прекрасно известно.

— Я не о той картине. Это рисунок, сделанный Караваджо в Венеции.

— Елена, Караваджо не рисовал и, более того, ни разу не был в Венеции. Не знаю, что вам удалось разузнать, но даже не пытайтесь впутать меня в это. Не выйдет. Мне очень жаль, что вы оказались в такой сложной ситуации, если все, что вы рассказали мне, действительно правда, но, думаю, на этом нам лучше закончить разговор, — сказала я, встала и пошла в сторону пристани.

— Стойте! Простите меня! Пожалуйста, не уходите! — В тусклом сумеречном свете Елена, в неподобающем случаю платье, держась рукой за горло, напоминала надгробную статую, и все же что-то в ее голосе заставило меня остановиться и обернуться. — Я не пытаюсь вам угрожать! Мне плевать, кто вы такая и что сделали! Я знаю, как мой муж нашел вас. Каким-то образом это связано с тем мужчиной в Париже! — сбивчиво бормотала Елена, и я вдруг поняла, что она начала прикладываться к бутылке с водкой гораздо раньше, чем мне казалось.

Спасибо маме — я в этих делах разбираюсь неплохо. Елена разрыдалась, размазывая слезы по щекам, отчего в бронзаторе оставались светлые дорожки.

— Так, Елена, пойдемте отсюда! Начинает холодать. Поедемте ко мне, я напою вас кофе.