Госпожа Бовари

Недавно господин Гомэ прочел похвальный отзыв о новом методе лечения искривленных ног и, в качестве сторонника прогресса, усвоил себе патриотическую мысль, что Ионвиль, дабы не отстать от века, должен иметь специалиста по «стрефоподии».

— Чем же тут рискуешь? — убеждал он Эмму. — Смотрите (он перечислял по пальцам выгодные стороны этой попытки: почти обеспеченный успех, исцеление и украшение больного, для оператора — быстро приобретаемая известность). Почему бы, например, вашему супругу не вылечить беднягу Ипполита из «Золотого Льва»? Заметьте, что он не преминул бы рассказать о своем выздоровлении каждому заезжему в гостинице, и затем (Гомэ понизил голос и оглянулся) почему бы мне не послать об этом заметку в газету? А там — боже мой, статья распространяется… о ней говорят… молва превращается в снежный ком! А потом — как знать, что будет?

«В самом деле, — думала Эмма, — Бовари мог преуспеть; ничто не свидетельствовало о его неспособности к хирургии». А какое удовлетворение для нее — вдохновить его к попытке, которая поднимет его известность и увеличит его состояние! Она только и стремилась опереться на что-либо прочное, чем любовь.

Шарль, удручаемый приставаниями жены и аптекаря, наконец сдался на их доводы. Он выписал себе из Руана книгу доктора Дюваля и по вечерам, облокотясь на обе руки, погружался в чтение.

Пока Шарль изучал «лошадиную ногу», varus и valgus, иначе говоря — стрефокатоподию, стрефианоподию и стрефексоподию (проще — различные искривления ноги: вниз, внутрь и наружу) вместе со стрефипоподией и стрефнаноподией (то есть случаями выверта ноги вниз и поднятия ее кверху), Гомэ всячески уговаривал трактирного служителя решиться и подвергнуть себя операции.

— Ведь ты едва ощутишь самую легкую боль, это простой укол, как при кровопускании; болезненнее иной раз извлечение мозоли.

Ипполит в раздумье глупо таращил глаза.

— Впрочем, — продолжал аптекарь, — меня это мало касается! Ведь я для тебя же стараюсь! Из чистого человеколюбия. Я желал бы, мой друг, видеть тебя избавленным от твоей отвратительной хромоты, с покачиванием таза и брюшной полости, которое, хоть ты и отрицаешь это, должно сильно вредить тебе при исполнении твоих обязанностей.

И Гомэ рисовал ему, насколько он почувствует себя после того молодцеватее и расторопнее; намекал даже, что он будет больше нравиться женщинам; конюх начинал тупо улыбаться. А аптекарь дразнил в нем тщеславие:

— Разве ты не мужчина, черт возьми? А что если бы тебе нужно было отбывать военную службу, сражаться под знаменами?.. Ах, Ипполит! — И Гомэ уходил, заявляя, что не понимает его упрямства, этой слепоты, доводящей людей до того, что они отказываются от благодеяний науки.

Наконец бедняк уступил, так как все это походило уже на заговор. Бинэ, не любивший мешаться в чужие дела, госпожа Лефрансуа, Артемиза, все соседи, кончая самим мэром — господином Тювашем, — все убеждали его, читали ему проповеди, стыдили; но окончательно побудило его решиться обещание, что операция ничего не будет ему стоить. Бовари брался доставить даже необходимый для правки костей снаряд. Эта великодушная мысль зародилась в голове Эммы; Шарль согласился, говоря себе в душе, что жена его ангел.

Следуя указаниям аптекаря и дважды требуя переделки, он заказал столяру и слесарю особого вида ящик весом около восьми фунтов, на изготовление которого не пожалели железа, дерева, жести, кожи, винтов и гаек.

Но чтобы узнать, какое сухожилие предстояло перерезать у Ипполита, надлежало сначала определить род данного искривления.

Ступня вместе с остальною ногою представляла у пациента почти прямую линию, что не мешало ей быть обращенной внутрь; итак, это был случай «лошадиной ноги», осложненный легким varus, или же форма varus с ясным уклоном в сторону «лошадиной ноги». Но, несмотря на эту вывернутую ногу, широкую действительно как лошадиная нога, с грубою кожей, с сухими жилами, с толстыми пальцами, на которых черные ногти казались гвоздями подковы, стрефопод скакал с утра до ночи легче лося. Ежеминутно можно было видеть на площади, как хромец прыгает вокруг телег, выбрасывая вперед свою природную ходулю. Казалось, он ощущал ее даже более прочной, нежели другую свою опору. Служа ему так долго, она как будто приобрела и некоторые моральные качества — терпение и энергию; и когда конюху поручали тяжелую работу, он предпочитал упираться изуродованною ногой.

Ввиду того что это был случай «лошадиной ноги», приходилось перерезать сначала ахиллово сухожилие и только потом приниматься за передний берцовый мускул, от рассечения которого собственно зависело устранение varus’а, ибо лекарь не брал на себя риска двух операций сразу; и без того дрожал он заранее, боясь задеть какую-либо неведомую ему важную область.