Госпожа Лафарж. Новые воспоминания

Лодочники попросили повторить. Им показалось, что они плохо расслышали.

— К острову Эльба, — повторил я.

Они переглянулись; это были два крепких парня лет двадцати — двадцати пяти, один рыжий, другой темноволосый.

Затем они стали совещаться между собой.

— Вот видите, — сказал мне принц, — не так-то все просто.

— Потому что небезопасно, — ответил я.

— Мне кажется, что наши жизни стоят не меньше, чем их!

— На берегу, да, но в открытом море они будут стоить не больше.

— Что ж, тем хуже! — промолвил принц. — Но раз уж вы заставили меня забраться сюда, я отсюда не выйду!

— Я тоже.

Рыжий лодочник, с шапкой в руке, приблизился к нам.

— Ваша светлость, — обратился он ко мне как к старшему и потому, с его точки зрения, более разумному, — мы тут с товарищем хотим понять, серьезно ли вы это говорите.

— Вполне серьезно, дружище, настолько серьезно, что, если ты откажешься отвезти нас туда, мы уговорим сделать это кого-нибудь другого из твоих товарищей.

— Дело не во мне, ваша светлость, мне что, я холостой. Пойти ко дну на пути от Ливорно к Эльбе или в другом месте — не все ли равно? Но вот у моего напарника жена и ребенок.

— И что дальше?

— Он боится оставить жену вдовой, а ребенка сиротой.

— Неужели так опасно идти к Эльбе на твоей лодке?

— Не знаю, никто на такое не решался.

— Вы слышите, принц? Да у меня при словах «никто на такое не решался» слюнки текут.

— У меня тоже.

— Ну что ж, — обратился я к матросам, — хоть никто на такое не решался, племянник императора говорит, что он это сделает.

— Какого императора?

— Императора Наполеона.

— Как, этот господин — принц Наполеон?

— Да.

— Племянник того, что был на Эльбе?

— Мне кажется, другого там не было.

— Ну надо же! Нет, ты только послушай, — промолвил лодочник, повернувшись к своему товарищу. — Племянник императора Наполеона хочет добраться до Эльбы. Да для нас будет позором, если он отправится туда не с нами, а с кем-нибудь другим.

— Ладно, согласен, — ответил второй. — Осталось лишь сговориться о цене.

— О чем ты говоришь! Еще чего не хватало! Назначать ему цену! Даст сколько захочет, нам и так сильно повезло, что мы повезем его.

— Так когда мы отправляемся? — спросил я.

— Когда будет угодно вашим светлостям.

— Нам еще надо запастись провизией. Сколько дней займет переход, как вы думаете?

— Если ветер будет попутным, дойдем часов за тридцать, а может быть, и за сутки.

— Но на случай встречного ветра у вас есть весла.

— Да, но это совсем не то, что под парусом. Идти, надо полагать, придется вдвое дольше.

— А если попадем в бурю?

— Если попадем в бурю, тут вообще будет не до расчетов, — ответил лодочник и жестом изобразил нырок в воду.

— Вы по-прежнему настроены плыть? — спросил я принца.

— Решительнее, чем раньше.

Я пошел в небольшой ресторанчик на улице Сан Фердинандо, взял все, что там было из мясного: бараний окорок, пару цыплят и паштет, а также хлеб и дюжину бутылок монтепульчано, велел уложить все это в две-три корзины и отнести в лодку.

По возвращении я застал ее с уже установленной мачтой и готовой отплыть под тем самым латинским парусом, который со времен Вергилия и до наших дней, не претерпев никаких изменений, бороздит просторы Средиземного моря.

Мы отчалили. До вечера все шло хорошо. Однако около шести часов поднялся шквалистый ветер, который внушал мысль, что рыжий лодочник, изобразивший нырок в воду, обладал даром ясновидения.

Это был один из тех двух случаев, когда мне довелось увидеть отвагу и спокойствие принца: лодку, наполовину заполненную водой, швыряло как скорлупку то на самый гребень высокой волны, то на дно глубокой борозды, которую она за собой оставляла, а принц лежал на носу, укрывшись плащом, и ни на мгновение не переставал курить сигару.

В итоге мы отделались скорее легким испугом, чем страхом, поскольку ни один из нас страха не испытывал, и на третий день, после полутора дней и двух ночей плавания, вошли в гавань Порто Феррайо.

Первым делом мы нанесли визит губернатору острова. Принц представился ему, и, хотя на этот счет никаких распоряжений от великого герцога Тосканского не было, у губернатора достало такта оказать принцу Наполеону прием, подобающий принцам. Все дни под нашими окнами играл гарнизонный оркестр, и в нашу честь устроили великолепную ловлю тунца. Мы посетили дом в Порто Феррайо, в котором жил император и который из уважения называют замком, а затем отправились на его виллу. Нас угостили вином из его любимого винограда, которое называют вином императора; нам дали лошадей, чтобы посетить Порто Лонгоне и магнитные рудники. Короче, все, что можно было сделать, чтобы угодить принцу, было сделано.

Память об императоре обрела характер культа в этом маленьком уголке земли, который, будучи забыт Богом и своими владыками со дня своего сотворения, внезапно, вследствие одной из тех катастроф, каким нет примера в истории, получил в короли самого гениального человека на свете.