Госпожа Лафарж. Новые воспоминания

Господин Лафарж греб медленно и почти не прикладывая усилий… Затем он одной рукой обнял меня, чтобы поддержать, поскольку я перегнулась через борт лодки, опустив руку в волну, дарившую ей прохладу, и глядя, как без единой морщинки на водной глади, но с тайным шепотом течет речка.

Впереди нас, на зеркальной глади реки, покачивалась прелестная кувшинка; я сделала резкое движение, намереваясь сорвать ее, и в ответ г-н Лафарж испуганно вскрикнул.

— О, верно, вас все еще мучат мысли о моем желании покончить с собой? — со смехом спросила я. — Успокойтесь, ко мне вернулся разум, ведь моя фантазия, женская и тираническая, обретает власть надо мной лишь на несколько минут.

— Стало быть, вы не покинете нас?

— Ну… это зависит от вас.

— Вы знаете, Мари, что единственное мое желание — это повиноваться вам и угождать вам.

— Что ж, пообещайте мне, что главным образом я буду для вас сестрой и крайне редко женой. Вы молчите? Ну же, согласитесь с моими правилами, и вы увидите, что меня очень приятно любить как сестру.

— Но все-таки мне можно будет иногда любить вас как жену?

— Поглядим!.. Быть может, в один прекрасный день, когда вы будете очень, очень милы и к тому же придадите мне достаточно смелости… Ибо, признаться, я боюсь, ужасно боюсь!

— Я согласен на все, что вы пожелаете, маленькая капризница! Я безумно влюблен в вас! А вы любите меня хоть немного?

— Еще нет, но чувствую, что рано или поздно это случится с Божьей помощью, а главное, с вашей помощью. И для начала я позволяю вам трижды поцеловать меня; полагаю, что эти три поцелуя станут чем-то вроде трех подписей, необходимых для того, чтобы придать нашему договору законную силу.

Три поцелуя, вполне вероятно, превратились бы в бесконечную череду поцелуев, но, к счастью, я могла обороняться с помощью моей прелестной кувшинки, таившей в себе большой заряд воды; к тому же мы уже подплыли к пристани, так что надо было сходить на берег.

Наутро после того дня, когда мною были приняты на себя эти новые обязанности, я более терпимым взглядом окинула весь мой бедный полуразрушенный замок. Я начала строить множество планов, обдумывать множество проектов, нацеленных на то, чтобы украсить его и создать в нем уют, а затем написала письма всем, кого любила, и в первую очередь моей тетушке Гара́».[39]

Вот некоторые из этих писем, те, что нам удалось раздобыть. Или они искренни, и тогда остается совершенно необъяснимой изменчивость настроений в женщине, говорившей о себе: «Когда меня уязвляют в самое сердце, я не в силах побороть овладевающее мною негодование!»; или же чувство, выраженное в них, притворно, и тогда они служат уликой против Мари Каппель.