Госпожа пустошей

Демен порывисто выдохнул, а затем, чуть сильнее прижав ее к себе и запустив пальцы в распущенные волосы, раскрыл своими губами ее рот.

То, что произошло дальше, Зоринка не могла даже описать. Это было чудесно. И невероятно сладко. И в то же время отдавало полынной горчинкой и легким привкусом меда. Горячие руки выписывали узоры на ее теле, заставляя все сильнее вжиматься в Демена.

Внезапно он резко отстранился, шагнул назад, оставляя ее растрепанной и окончательно растерянной. Сказал, с трудом переводя дыхание:

— Старый Мер тебя обязательно выпорет за такие поездки. Возвращайся домой, моя невеста. И лучше бы тебе было и не приезжать.

Она невольно прикоснулась пальцами к губам, которые оказались болезненно припухшими. И грудь… странные ощущения в груди, болезненно-сладкие.

«Самое время просить», — мелькнула вялая, утратившая вдруг всю яркость мысль.

И Зоринка выпалила:

— Помоги мне выручить Росинку, Демен.

На несколько мгновений лицо мужчины окаменело, и Зоринка испугалась, что он сейчас схватит ее за волосы и вытолкает прочь. Потом Демен резко передернулся, как будто вспомнил что-то неприятное, меж бровей пролегла суровая складка.

— Твоя сестра мертва, Зоринка. Ты ничего не сможешь изменить.

— Я не верю, — прошептала она, — Росинка в плену, да. Но не может быть, чтобы госпожа убила ее так быстро. Росинка — дорогая родовитая пленница…

— Да, это так, — устало проронил Демен, все еще неподвижно стоя перед ней, — только вот госпоже плевать на всю вашу родовитость. Оставь эту блажь, Зоринка. Твоя сестра уже у Тефа и каждое утро смотрит на тебя с небес.

— Умоляю, — прошептала Зоринка.

На глаза набежали слезы. То, что говорил Демен… Это было невозможно слушать, в это было невозможно верить.

Она медленно опустилась на колени.

— Демен, пожалуйста, помоги мне. Я… сделаю все, что ты захочешь. Все…

Мужчина хмыкнул и отвернулся.

— Так вот чем был вызван этот твой ночной поход? Хотела просить помощи?

— Да, — просто ответила Зоринка.

— А с чего ты взяла, что я тебе помогу? — он в задумчивости взирал на Зоринку, потирая переносицу, — откуда такая уверенность? Или ты думала, что одного поцелуя будет довольно? Да и с чего ты вообще взяла, что сможешь меня заинтересовать, Зоринка? Я женюсь на тебе из-за того приданного, что дает Мер. Золотишко всегда пригодится.

— И ты из-за приданного убил троих товарищей? — прошептала Зоринка.

Она все не могла понять, как Демен, который только что целовал ее так, мог говорить все это.

— Нет, — его губы скривились в недоброй усмешке, — я убил их потому, что таков был приказ Велеслава. Я убил бы их в любом случае, даже если бы мы тебя не встретили. А про сестру забудь, Зоринка. Он мертва.

И тут что-то взорвалось внутри нее, обжигая, вырываясь наружу вместе со слезами и криком.

— Ты! Ты не можешь так говорить! Она… она не может быть мертвой, моя Росинка! Ненавижу!

Подскочив к Демену, она изо всех сил пнула его под коленку, а затем, продолжая рыдать, бросилась прочь. Трясущимися руками дернула поводья, отвязывая и, вскочив на спину коню, всадила ему в бока пятки.

— Стой! — рявкнул Демен откуда-то сбоку и снизу, — стой, дура! Куда?!!

Она и сама не знала, куда.

Лишь бы подальше отсюда.

Но почему же так больно? Когда стало больно?

Захлебываясь в слезах, Зоринка неслась вперед, не разбирая дороги. Вперед, подальше от всех, туда, где ее никто не увидит.

— Стой! — донеслось сзади.

«Иди к Хенешу!»

…А потом все закрутилось, небо мелькнуло куда-то вбок, и тут же последовал вышибающий дыхание удар. Зоринка поняла, что слетела с лошади. Она хотела подняться, но острая боль в лодыжке заставила вскрикнуть и сесть обратно в траву. Девушка всхлипнула. Она осталась совершенно одна, далеко от города, конь ускакал, идти больно.

Ну что за невезение?

Где-то неподалеку заржала лошадь, потом все ближе и ближе. Зоринка сжалась в комок. Затем, опомнившись, крикнула:

— Эй! Я здесь! Помогите!

Стук копыт по земле. И через несколько мгновений рядом спешился Демен, который, судя по всему, выскочил из дому, в чем был.

Не говоря ни слова, он грубо сграбастал Зоринку в охапку, затем резко поставил на ноги, отчего та взвыла в голос.

— Что? Где болит?

Мужские руки бесцеремонно ощупывали ее — руки, плечи, ребра…

— Нога, — прохныкала она, — не могу… наступить…

Демен снова посадил ее в траву, принялся ощупывать лодыжку. Затем выдохнул с явным облегчением:

— Вывих, это всего лишь вывих… — он пошарил рукой по земле, поднял деревяшку. И приказал коротко:

— На вот, зажми зубами.

Зоринка всхлипнула, но ослушаться не посмела. Закусила горький пыльный сучок. А потом ночь взорвалась немыслимой болью, и сверху тяжело навалился Демен, гладил по волосам, шептал:

— Ну все, все… вправил уже, не плачь… Поехали домой, Зоринка. Шустрая ты девка, только дурная…

И всхлипывающая, заходящаяся в рыданиях Зоринка снова прижималась щекой к полотняной рубахе, снова ощущала под тканью горячую мужскую грудь. Невзирая на дергающую, острую боль в лодыжке ей стало тепло и спокойно.