Госпожа пустошей

Лорин даже не оглядывалась, чувствовала князя за спиной. Она поднялась в свою спальню, взяла из старинного комода связку ключей. Принюхалась невольно: комната пахла Стефаном, и этот сладкий, манящий аромат живого будоражил, заставлял тысячи мурашек расползаться по коже. На мгновение Лорин даже поддалась искушению, закрыла глаза, и воображение тут же нарисовало крайне привлекательную картину — вот она и Стефан на лавандовых простынях, он берет ее грубо и одновременно нежно, стараясь не причинить боли, она стонет от медленно нарастающего наслаждения, оттого, что тело согревается, кровь веселее бежит по венам. И в тот миг, когда волна острого наслаждения накрывает с головой, также медленно и бережно погружает зубы в шею мужчины…

— Лорин?

Она вздрогнула и ругнулась про себя. Чересчур увлеклась своими фантазиями, застыла посреди комнаты. Стоящий в дверном проеме Стефан выжидающе смотрел на нее.

— Что-то случилось?

Лорин мотнула головой. Ну не признаваться же в том, что этот человек по какой-то причине невероятно привлекателен для нее, трехсотлетней нежити?

— Все в порядке, — пробормотала тихо и мысленно поблагодарила создателя, то есть Гелиссэ, за то, что не умеет краснеть.

— Спина? — высказал предположение князь, и выглядел он при этом… удрученным и виноватым, как будто ему было дело до того, что чувствует госпожа Пустошей.

— Нет, — Лорин покачала головой, затем подбросила в руке ключи, — просто… задумалась. Идем, то, что я тебе покажу, должно понравиться.

Они довольно долго спускались по истертой каменной лестнице в заброшенном крыле замка. Лорин старалась держать факел повыше, чтобы следующему за ней человеку было видно, куда ступать. Затем, остановившись перед изрядно подгнившей низкой дверью, Лорин долго возилась с заржавевшим замком.

— Вот, — просто сказала она, — когда Эйван еще был со мной, здесь он устроил оружейную. Мужчины любят оружие, даже маги любят. Эйван почти ничем не пользовался, просто собирал. И у него была коллекция старинных клинков, еще тех, которые ковались на востоке до разлома. Лучшие мастера империи Солс их сделали. Сейчас никто таких клинков не изготавливает…

Она запнулась внезапно, подумав, что сейчас, по сути, отдает любимую коллекцию мужа его убийце. Стефан молча ждал, и в его темных глазах отражалось трепещущее пламя факела. Некромант мира сего. Прости, Эйван…

— В общем, выбери то, что тебе придется по вкусу, — излишне торопливо добавила Лорин, — здесь хранятся и старинные доспехи восточных мастеров, их не берет ржавчина. Так что…

И протянула ему факел.

— А я пойду, переоденусь и выведу виверну.

Стефан факел взял и решительно шагнул в оружейную. Лорин потопталась на месте, глядя ему вслед. Ей стало горько. Она отдает любимые вещи Эйвана, а Стефан смотрит на нее, как на животное. Неведомую зверушку, полезную зверушку, и оттого пока живую.

— Вот же сукин сын, — пробормотала Лорин и побрела обратно в свои апартаменты.

Пока облачалась в костюм, сшитый из кожи второй, умершей от старости виверны Эйвана, все думала о том, как бы сделать так, чтобы Стефан смотрел на нее по-иному. Пусть даже не как на желанную женщину. Хотя бы просто как на человека. Как на равную себе. Но в голову, как назло, не приходило ничего, кроме жарких сцен соблазнения — на столе, на комоде, на кровати, на ковре перед камином. И каждый раз заканчивался укусом, перекатыванием на языке пряных капель крови. Лорин передернула плечами. Нет, соблазнением тут делу не поможешь. Стефану нужно было что-то иное… но что? Увы, Лорин забыла.

Потом она отправилась в помещение, где раньше были конюшни, а теперь, среди обрушившихся перегородок, обитала последняя ее виверна, которую Лорин собственноручно сделала нежитью, связав магией Крови уже с собой. Она ловко взнуздала тварь — когда много лет, год за годом, проделываешь одно и то же, начинаешь это делать быстро и почти не глядя. У виверны была треугольная шишковатая голова с вечно прижатыми острыми ушами, антрацитовые, на редкость умные глаза и пасть, усаженная зубами-иглами. Став нежитью, виверна ела очень редко, но когда дорывалась до свежего мяса, раздувалась как наполненный бурдюк и с трудом взлетала. По этой причине Лорин кормила ее редко и помалу. А умереть от истощения тварь уже не могла, поскольку жизнь давно покинула ее гладкое черное тело.

Взгромоздив на спину виверне седло и как следует затянув подпругу, Лорин потянула за уздечку, к выходу. Внезапно виверна дернулась вперед, едва не вырвав поводья из рук, глухо зарычала — Лорин повисла на узде всем весом, сворачивая голову твари набок, раздирая удилами углы зубастого рта. Только и успела бросить взгляд вперед. Что могло разозлить виверну?

Оказывается, Стефан. И как разыскал-то?

Князь успел облачиться в великолепную кольчугу, творение восточных мастеров. Даже сапоги себе подобрал, Лорин их узнала — это были последние сапоги, которые заказывал себе Эйван. В результате сам погиб, а торговцы потом привезли заказ, и она не стала отказываться, расплатилась честной монетой. У пояса тускло поблескивали богато инкрустированные ножны.