Госпожа Смерть. История Марии Мандель, самой жестокой надзирательницы Аушвица

Это само по себе было чудом. В начале 2005 года в Интернете был опубликован документ под названием «Список Вильдштейна». Журналист Вильдштейн составил досье, в котором перечислил имена десятков тысяч сотрудников тайной полиции, рабочих и агентов сталинского и коммунистического времени. Его публикация вызвала небывалые волнения в Польше, поскольку многие люди в то время стремились скрыть свое прошлое и обелить свои имена. В суд подавались тысячи судебных исков, страна кипела от страха и тревоги. Пани Ядя, которая сама работала в одном из учреждений этой деспотичной системы, должно быть, была очень напугана.

Интервью с бывшей надзирательницей было организовано в обстановке строжайшей секретности. Она согласилась на встречу только при условии, что ее личность останется неизвестной и она сможет использовать имя «пани Ядя». Ханна Высоцкая любезно предложила свою квартиру в качестве нейтрального места для встречи.

С первого мгновения спокойное достоинство пани Высоцкой резко отличалось от грубой вульгарности пани Ядзии.

Ядя была странной женщиной, крупнотелой, с темными чертами лица и громким гнусавым голосом. Она буквально упивалась собственной значимостью: «У меня есть герб! Я из дворян!»⁴ Периодически Ядя гоготала без видимых причин, разве что от волнения. В ее ответах сквозило нетерпение.

Ханна разложила на подносе печенье к чаю, и Ядя на протяжении всего интервью щедро угощалась им, громко прихлебывая чай. Почти сразу же она попыталась шантажировать нашего переводчика: «Найдите моей дочери работу!» Если бы Рахвалова (заключенная) была жива, «она бы точно нашла работу для моей дочери!».

Когда Ханна спросила Ядю о ее детях, та ответила, что они с мужем не рассказывали им о своем пребывании в Монтелюпихе. Ядя подчеркнула, что их дети «воспитываются в религиозном духе».

Яде было двадцать лет, когда она работала охранником в Монтелюпихе, и она сохранила яркие воспоминания о Марии Мандель. С самого начала Ядя громко заявила:

– Что бы ни говорили о том, что Мандель делала в Аушвице, она была очень воспитанной женщиной! Я ей нравилась. Она говорила мне, что я заслуживаю носить форму!

Ядя вспоминала Марию как «очень симпатичную».

– Очень красивая! Очень милая. Очень добрая. Она всегда улыбалась и была добра ко мне. Она не была подавленной. Обычная. Она улыбалась.

Ядя никогда не слышала, чтобы Мария использовала ненормативную лексику, и назвала ее «очень культурной!»

– Она была очень тихой, сидела, как церковная мышь. Не глупый человек. Она была чистой… Я ей так нравилась! Я всегда улыбалась ей, а она мне.

Будущий муж пани Яди, высокопоставленный надзиратель, разговаривал с Мандель в ее камере по-немецки. Ядя подчеркнула, что им не разрешалось поднимать на заключенных руку, хотя она помнит, как другие политзаключенные в Монтелюпихе говорили: «Впустите нас, и мы убьем эту шлюху, эту тварь!» Ядя подчеркнула, что на Марию в тюрьме никогда не нападали: «Мы слишком боялись пускать кого-либо в ее камеру»⁵.

Ядя утверждает, что в конце концов она потеряла работу, потому что «слишком мило себя вела» с заключенными.

Рассказав это, Ядя ушла. Проводив ее, мы задумались о былых временах, о местах, где женщины, подобные ей, обладали властью. Очевидно, Ханне потребовалось огромное мужество, чтобы принять в своем доме бывшую тюремщицу. Моя переводчица Лидия нежно обняла ее на прощание, и мы ушли.

Глава 73 Всегда полна идей

Мария всегда была полна идей и всегда находила, чем нам заняться или о чем поговорить, чтобы мы не делали одно и то же и не сходили с ума.

Маргит Бурда¹

В се заключенные в Монтелюпихе искали способы скрасить свое пребывание в тюрьме. Власти предоставляли заключенным определенные послабления, в том числе ежедневную десятиминутную прогулку во дворе, но этого было недостаточно, чтобы заглушить стресс и скуку.

Мария, которой после побега Лангефельд не разрешили выходить на работу, страдала от замкнутости и однообразия своих дней. Однажды, оглядев камеру, она сказала Маргит: «Знаешь что? Сейчас мы наведем в камере порядок! Я не могу этого выносить – сидеть и стоять без дела целый день!»²

Позже Маргит рассказывала, что это были деревянные полы и их можно было чистить ложками.

– Поэтому полы мы чистили ложками и водой. Пол был ослепительно-белым. А потом эту камеру показали всем, потому что она была такой чистой! Все в то время повторялось по три раза. Так что они говорили Sauber, sauber, sauber! («Чисто, чисто, чисто!»)³.

С Маргит Мария размышляла обо всем, что наполняло ее жизнь смыслом, в том числе рассказывая ей и о музыке. Мария часто восхищалась Моцартом, церковной и народной музыкой, а однажды упомянула о женском оркестре, который основала в Биркенау.

Они часто притворялись, что «готовят» в своей камере: «Мария любила готовить!» Планируя воображаемые трапезы, Маргит и Мария всегда составляли воскресное меню.