Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Правительство стало на путь немедленной реализации «крестьянских» законопроектов по статье 87, не ожидая созыва Думы, да и не очень уповая на ее поддержку. В чрезвычайном порядке подготовили к публикации пакет указов, которые стали немедленно претворяться в жизнь. Император и премьер работали согласованно, доверие друг к другу было полное. Их частые и продолжительные деловые встречи иногда затягивались, и тогда по царскому приглашению премьер оставался отдыхать в резиденции императора в Царском Селе или Петергофе. После взрыва дачи, принадлежавшей премьеру, он по настоянию царя стал жить с семьей в Зимнем дворце, чтобы избежать нового покушения. Император в то лето проживал почти безвыездно в Петергофе (на Александровской «ферме») также под усиленной охраной. Он не мог даже покинуть резиденцию без принятия предварительных мер охраны. Его записки премьеру передают тревогу и возмущение царя, оказавшегося под своеобразным «домашним арестом».

В эти напряженные дни примерно с конца августа до декабря 1906 г. Столыпин и Николай II согласовали целый пакет законопроектов, обеспечили их проведение через Совет министров с последующим утверждением императором и опубликованием в чрезвычайном порядке по статье 87 Основных законов. В центре этих мер был аграрно-крестьянский вопрос.

Успешная работа кабинета обеспечивалась в первую очередь разумом, волей, работоспособностью премьера. Современники, близко знавшие Столыпина, свидетельствуют, что в те дни он трудился, не зная отдыха, и часто покидал официальную резиденцию далеко за полночь.

Правительство Столыпина сформировалось на служебной основе. Но оно не было единой командой единомышленников, да император и не стремился к этому, предпочитая иметь дело со своими докладчиками, в случае разногласия сохраняя за собой роль верховного арбитра и право единолично завершать любое важное дело. Но и в этом «служебном кабинете» у премьера были деятельные сторонники, разделявшие его программу и обеспечивающие принятие Советом министров надлежащих решений, удовлетворяющих и премьера, и, что еще более важно, самого Николая II как главу исполнительной власти.

Еще один немаловажный фактор, обеспечивающий успех этого напряженного законотворческого процесса, — наличие в распоряжении премьера целой когорты высокопрофессиональных адептов. Об этом следует сказать особо.

Государственной канцелярией, Министерством внутренних дел, другими центральными ведомствами были собраны и обработаны громадные статистические материалы, использованы проекты законов, накопившиеся там еще со времен Витте и Плеве и даже до них. Были подготовлены проекты законов, точнее, целый их комплекс, по-своему — стройная программа реформ. Эти работы вели вместе с премьером десятки высококлассных специалистов, воспитанников Александровского юридического (Пушкинского) лицея, Училища правоведения, а также юрфаков университетов. В ряде случаев они привлекали в качестве экспертов и консультантов своих бывших преподавателей и однокурсников. Подобная практика подготовки законопроектов и обеспечила команде Столыпина успех в разработке программы реформ, получивших по праву его имя. Надобно в связи с этой законоподготовительной работой отметить достаточно высокую профессиональную, чисто правовую школу дореволюционного корпуса чиновников, особенно высшего и среднего звена. Накануне войны 1914 г. почти половину выпускников вузов составляли юристы. Такое явление в истории России было уникальным, неповторимым, наложившим отпечаток на всю ее жизнь.

Реформы Столыпина ставили на почву повседневной практики государственной власти осуществление уже торжественно провозглашенного гражданского равноправия, вели к постепенному снижению сословного неравенства, ослаблению особых прав и преимуществ аристократии, о чем открыто говорил премьер. При этом оставались в силе почетные титулы и звания, напоминавшие о заслугах лиц, фамилий, предков перед Отечеством, что признавалось совершенно необходимым для воспитания чувства личного достоинства и национальной гордости. Хотя в этих вопросах, похоже, полного взаимопонимания между царем и премьером не наблюдалось — на предложение премьера о разумном ограничении сословных привилегий царь заявлял: «Напротив».