Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Помимо существа самого закона, весьма большой интерес представлял, конечно, и вопрос о правильности применения в данном случае статьи 87 Основных законов. Докладчик Шидловский пытался доказать, что с момента отмены круговой поруки ноябрьским Манифестом 1905 г. явилась необходимость дать возможность крестьянам, выкупившим свои наделы, обратить их в свою личную собственность. Эта необходимость была столь настоятельна, что правительство не могло ждать созыва Думы и потому должно было провести этот проект в порядке статьи 87.

Первый же оратор оппозиции А. И. Шингарев доказывал, что указ 9 ноября был проведен с нарушением основного смысла статьи 87, никаких чрезвычайных обстоятельств не было, никакой спешности не было, это есть закон сложный и длительный и в порядке статьи 87 он проведен быть не мог. По существу проекта и Шингарев, и другие ораторы кадетской фракции доказывали, что закон этот насильственно разрушает общину и обездоливает слабое крестьянство в пользу сильного¹.

Прения по содержанию указа 9 ноября превратились в прения по всему аграрному вопросу, и на этом проекте выяснилась диаметральная противоположность взглядов оппозиции и октябристов на решение вопроса. В то время как оппозиция стояла на той точке зрения, что интересы государства требуют разрешения аграрного вопроса в смысле наделения малоземельных и безземельных крестьян землею, большинство Госдумы стало на ту точку зрения, что разрешение аграрного вопроса в полном его объеме возможно путем насаждения отрубного и хуторского хозяйства и разрушения общины. Сущность очень многих речей по закону 9 ноября сводилась к доказательству того, что единственным препятствием для благоденствия крестьян является существование земельной общины и что стоит только разрушить эту общину и насадить хутора и отруба и создать крестьян-собственников, как Россия превратится в цветущую страну. Наибольшее, однако, впечатление на сторонников закона произвели не речи, разбиравшие отдельные статьи проекта, а чисто политическая речь П. Н. Милюкова, сказанная им в двух заседаниях — 31 октября и 5 ноября 1909 г., речь, в которой выяснилось политическое происхождение проекта, созданного исключительного под влиянием Совета объединенного дворянства. Роль объединенного дворянства в создании закона 9 ноября была выяснена Милюковым с исчерпывающей полнотой, и потому речь эта вызвала ряд озлобленных реплик со стороны дворян во главе с октябристом князем Голицыным. Особенный интерес среди других речей в общих прениях представляли короткие и по форме временами как бы даже бессвязные речи крестьян, принадлежавших формально к разным фракциям оппозиционным, правым и октябристским. Первый же оратор-крестьянин, Чепелев, протестовал против постановления проекта о предоставлении домохозяевам (отцу) закреплять надел в личную собственность, так как это вместе с тем давало ему право и продать надел. Куда же денутся дети, спрашивал оратор. Безусловно поддерживал проект лишь октябрист-крестьянин Кузовков. Но и он говорил, что наделение безземельных и малоземельных крестьян землей посредством крестьянского банка могут использовать лишь богатые крестьяне. Правый крестьянин-депутат Юркевич, одобряя предоставление права каждому крестьянину выдела своего надела в собственность, в то же время настаивал на наделении крестьян землею и протестовал против уверения октябристов, что крестьянам не нужна земля, а нужна культура. «Крестьянину, — говорил он, — обязательно нужна земля, ибо он живет не на культуре, а на земле». Крестьяне-депутаты выражали сомнение, что законом 9 ноября был разрешен аграрный вопрос. Напротив, по их мнению, закон 9 ноября ничего не даст и лишь может вызвать то, что на головы депутатов упадут слезы народного проклятия. Даже и те немногие крестьяне-депутаты, которые одобряли закон 9 ноября, заявляли, что приветствовали бы его еще более, если бы вместе с этим законом наделялись землей безземельные и малоземельные. Банки, говорили они, помогут тому, кто уже имел что-нибудь, а у того, у кого ничего не было, и теперь ничего нет. Крестьяне удивлялись, на чем же это крестьянин должен применять культуру, которую им рекомендуют, если у него всего одна-две десятины. Закон 9 ноября провести надо, но и земли надо прибавить. Этим законом крестьян удовлетворить нельзя, безземельных и малоземельных он не устраивает, а что касается переселения в Сибирь, то как же может переселяться туда голодный и холодный крестьянин, у которого ничего нет. Так же, или приблизительно так, рассуждали все остальные крестьяне. Все они на разные лады повторяли, что, пока не будут удовлетворены безземельные, до тех пор в России не будет спокойствия².