Второе постатейное чтение закона началось 21 апреля 1909 г. и шло с такой быстротой, что 24 апреля того же года проект был окончательно принят во втором чтении. С большими трудностями, после очень долгой и упорной борьбы, оппозиции удалось, взамен статьи 2, принятой в первом чтении в редакции Дмитрюкова, устанавливавшей сохранение за домохозяином, выделившимся из общины, участков общинной земли, состоявших в его бесспорном пользовании, без всякой доплаты за излишки, восстановить статьи 2–5 первоначального текста земельной комиссии. Предложение о восстановлении этих статей было сделано Шингаревым. По проекту комиссии излишек земли, находящейся в пользовании выделяющегося домохозяина, укрепляется за ним лишь при условии уплаты обществу стоимости этого излишка по цене, определяемой по взаимному соглашению, а в случае недостижения такого — по оценке, устанавливаемой волостным судом; если же выходящий из общины домохозяин отказывается от оплаты излишка, то таковой поступает в распоряжение общества.
Это была единственная победа оппозиции, во всех же остальных частях проект остался в том виде, в каком он прошел в первом постатейном чтении.
В подходе к общине Столыпин-законодатель допустил непростительную односторонность, если не сказать пристрастность. Ведь для того, чтобы сохранить общину там, где желает само крестьянство, надобно было, не ограничиваясь общими заявлениями, принять специальные законы об этих артельных земледельческих союзах, ввести их (с точки зрения права и хозяйствования) в общегосударственные системы. Словом, позаботиться об устройстве крестьян-общинников так, как это было сделано в отношении хуторян. Вопрос о разработке такого закона о земледельческих союзах (общинах), как свидетельствует мемуарная литература, действительно был поставлен в Совете министров, была начата работа по подготовке этого закона. Но он так и не вышел из министерских канцелярий и в Думу не поступил, после гибели Столыпина к нему уже не возвращались. В этом сказалась не только бюрократическая волокита, но и другие более важные факторы — а именно связь преобразования общины с такими вопросами, как закон о волостном земстве, местном суде, о кооперативе, о ликвидации института земских начальников. Этот аграрно-крестьянский комплект проблем затрагивал основы жизни. «Солью русской земли» называл крестьянина и сам Столыпин. На эти перекосы в деятельности Столыпина как законотворца и обратила внимание оппозиция. Что же положительного в аграрной программе оставалось у правительства? Оставалось, восклицал Милюков, разрушение общины по принципу: богатым прибавится, у бедных отнимется6
. Но ведь это ставка на сильных, что признавал и сам премьер. Трудно согласиться с Милюковым и его однодумцами, что ставкой на сильных, созданием хуторов отвлекалось внимание крестьян от раздела помещичьей земли, но они, критики Столыпина, были правы, что вбивался клин между бедными и зажиточными крестьянами, что создавался класс крепких хозяев, призванных подпереть, а в чем-то и заменить хиреющие ряды «государевых служилых людей» (дворян-землевладельцев насчитывалось тогда около 130 тысяч, большей частью это были мелкие поместья).Закон о хуторах, введенный в жизнь авторитарным приемом, был утвержден при незначительном думском большинстве. Кадеты и левые голосовали, естественно, против; прения в Думе — и это их основное значение, показали, что закон вводится помимо желания большинства крестьян. В Государственном Совете — где полностью отсутствовали как крестьяне, так и рабочие — этот закон прошел без сколько-нибудь существенных возражений. Как заявил член Совета М. В. Красовский, докладывая итоги работы земельной комиссии на общем заседании Госсовета, утверждение личной собственности на землю «должно воспитывать в русском крестьянстве то, чего ему недоставало до сих пор, — уважение к чужой собственности». Члены Совета, защищая законы Столыпина, уверяли, что «хуторяне, кулаки и мироеды, люди трудолюбивые» и хорошо, что к ним переходит земля «от крестьян слабых, от крестьян, пропивающих свои земли»7
. Государственный Совет принял одобренный Думой закон с поправкой, что перешедшими к единоличному хозяйству считать крестьянские общества, где передачи не было с момента наделения землей, что относило сроки ко временам осуществления «великой реформы» 1861 г., срок же в 24 года, предложенный Думой, отвергался. Конкретный срок наделения землей (последний передел) подлежал специальному определению в каждой местности. Фактически это делало местное начальство по своему усмотрению. Таким образом, обсуждение закона, введенного в силу Столыпиным три года назад, не внесло существенных изменений в законопроект и не повлияло на ход реформы. Император подписал законопроект, одобренный обеими палатами, и он стал законом.