Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Но был еще один важный аспект в этом демонстративном разъяснении премьера, он показывал истинное лицо последнего и сводил на нет его обещания, рушил надежды думских деятелей, что отставка Коковцова откроет новые возможности для законодательства. Эти надежды сеял сам премьер.

Оппозиция в Думе и ее печать открыто обвинили правительство в подготовке нового государственного переворота. Власти официально опровергли эти обвинения. В феврале 1914 г. официоз правительства разъяснял: «От воли монарха приемлют свое бытие законодательные учреждения империи, каждое из которых обладает одной третью государственной власти». Эта же мысль была изложена 6 марта 1914 г. в рескрипте Горемыкину, где утверждалось, что нужно беречь согласие между «правительством, облеченным полным доверием монарха» и «законодательными учреждениями, круг ведомств коих строго очерчен в законе». Итак, с одной стороны, полное доверие, а с другой стороны — ограничения. Этим сказано все²⁹.

И. Л. Горемыкин по назначении его премьером сообщил Родзянко, что желает сдвинуть законодательство с мертвой точки. 1 марта он провел под своим председательством совещание представителей всех (кроме крайних левых) думских фракций — по вопросам, связанным с обсуждением в Думе бюджета и особенно кредитов на осуществление военных программ. Общественность тревожило быстрое наращивание военной мощи Германии, открыто бряцавшей оружием, при одновременном явном отставании России в перевооружении армии. Разительных сдвигов совещание не принесло. Военный министр Сухомлинов заверял, что армия стоит на должной высоте, что ассигнований на оборону вполне достаточно. Оно так и было, но далеко не все отпущенные средства использовались эффективно. Совсем другое впечатление на общественность произвела другая инициатива премьера, заявившего, что Дума может предъявлять запросы только к отдельным министрам, а не к председателю, не к кабинету в целом.

Открытая конфронтация правительства и Думы нарастала. «Особенно взволновало нас, — вспоминает П. Н. Милюков, — покушение на свободу депутатской речи по поводу преследования Чхеидзе по статье 129 (за оскорбление верховной власти)»³⁰. Обвинение депутата, противопоставившего республику монархии, не было безупречным, ибо прямого призыва к изменению государственного строя не отражало. Просто власти использовали еще один предлог, продолжая свою политику «крепкой руки». Реакция Думы была адекватна этой угрозе. Оппозиция — прогрессисты, поддержанные кадетами, — немедленно ставит вопрос о желательности принятия специального закона о депутатском иммунитете: «Об установлении безответственности членов Государственной Думы и Государственного Совета по выборам и об изменении статьи 14 Учреждения Госдумы». Обосновывая свою законодательную инициативу, прогрессисты разъяснили, что впредь депутаты не должны привлекаться к ответственности за словесные правонарушения, «которые они могут совершить при исполнении своих обязанностей». Милюков поддержал эти инициативы и сделал энергичный выпад, заявив, что до принятия этого закона Дума не должна переходить к рассмотрению очередного пункта по повестке дня, а это было принятие бюджета.

Это уже было серьезно. Под угрозой стоял бюджет, и, кроме того, вновь, как в Первой Думе, встал открыто вопрос о пересмотре императорского Учреждения в правах Думы.

От имени Министерства внутренних дел выступил товарищ министра и заявил, что эту думскую законодательную инициативу правительство осуждает и, естественно, брать на себя разработку законопроекта не станет. Тем самым Дума получала возможность поручить подготовку проекта своей думской комиссии. Это было ее законное право. Немедленно оно было использовано. Дума 8 ноября 1913 г. большинством голосов принимает решение о разработке закона об иммунитете депутатов³¹. Правда, в дальнейшем предложение Милюкова не получило поддержки большинства. Но к обсуждению бюджета Дума еще долго не приступила. Николай II повелел прекратить конфликт, закрыв дело Чхеидзе, начертав на докладе: «Надеюсь, что впредь председатель Госдумы не допустит суждений, противных закону и порядку». Это было согласие на «консенсус», но левые депутаты перечеркнули эту надежду Николая II³². В Думе продолжали бушевать бури. В том же апреле депутаты потребовали от правительства ответа о причинах отравлений рабочих на ряде химических заводов столицы, вызвавших рабочие волнения. На эти события наложилось и другое.

Приближалось двухлетие большевистской «Правды» (22 апреля), в короткий срок ставшей весьма популярной газетой, и трудящиеся производили денежные сборы в Фонд рабочей печати. Поскольку «Правду» правительство преследовало, закрывало, конфисковывало, а депутаты по этому поводу выступали с резкими протестами, то юбилей газеты грозил приобрести антиправительственную направленность.