Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Среди депутатов, исключенных за обструкцию, был социал-демократ большевик Малиновский, состоявший с 1910 г. на службе в тайной полиции. Он пользовался полным доверием Ленина, который писал для него тексты речей, и был членом Центрального комитета партии; через него Министерство внутренних дел было хорошо осведомлено о планах большевиков. Но его резкие агитационные речи в Госдуме возмутили нового товарища министра внутренних дел Джунковского, ведавшего охранкой, который решил прервать с ним отношения и сообщил М. В. Родзянко об истинной роли Малиновского, которому, разумеется, пришлось сложить депутатские полномочия и уехать за границу.

Ленин долго отказывался признать, что Малиновский был агентом полиции; «Правда» объясняла его уход нервным переутомлением и порицала его за недостаток выдержки. Меньшевики, наоборот, злорадствовали. С этого момента правительство утратило свой главный источник осведомления о внутренних делах партии большевиков.

Однозначную оценку шумной демонстрации 22 апреля дать невозможно. В самой Думе среди депутатов слышались голоса, в том числе из лагеря оппозиции, что обструкция еще раз показала бессилие Думы и неразбериху. «Все наши потуги — и речи, и отказы в кредитах, и обструкции — детская игра», — писал депутат-либерал Велихов своему другу 28 февраля. Были и другие суждения, вплоть до «кошачьего концерта»³⁶. Заместитель правителя канцелярии Думы в письме 23 апреля одному из друзей называет «вчерашнее заседание знаменательным». Тактика левых в конечном счете вызывала уже не улыбки, а порождала озабоченность, а действия председателя, прибегнувшего к насильственному выдворению депутатов от оппозиции, произвела тяжелое впечатление даже на самых толстокожих депутатов³⁷.

Практически обструкция имела своим последствием отсутствие левых в зале заседаний при обсуждении бюджета, они не имели возможности по собственной инициативе сделать общие политические заявления, как это обычно делалось в начале бюджетных обсуждений.

Вне Думы обструкция вызвала повышенный интерес. Левые, большевики ее приветствовали. В. И. Ленин назвал поведение социалистических фракций выражением пролетарской правдистской тактики, осудив одновременно либералов (кадетов, прогрессистов), занявших позицию воздержания. Большевики призвали рабочих к забастовкам протеста против расправы над социалистическими фракциями³⁸. В столице 23–25 апреля в стачечных протестах приняло участие до 8 тысяч рабочих³⁹.

Кадетская «Речь» оправдала поведение своей фракции, отказавшейся поддержать левых, но одновременно признала обструкцию парламентским методом борьбы и осудила наказание левых фракций. Орган прогрессистов «Утро России» квалифицировал протест левых как резкий, некультурный, но умеренная оппозиция должна была не выжидать, а поддержать левых, покинув зал заседаний⁴⁰.

Практически обструкция оказалась бесплодной. Законопроект об иммунитете депутатов, демонстративно одобренный Думой, не был введен в действие. Дума, хотя и с некоторым опозданием, перешла к обсуждению бюджета, выслушала доклад нового министра финансов П. Л. Барка (заменившего с конца апреля Коковцова). Как обычно, прения по бюджету начал А. И. Шингарев, повторив свои традиционные оценки правительственной политики. Как уже повелось, оппозиционная пресса назвала выступление Шингарева блестящим. Но у популярного оратора появились новые, более высокие ноты, он призвал Думу не утверждать бюджет, лишить правительство средств, ибо оно лишилось доверия общества, оттолкнуло от себя всех — верующих, ученых, молодежь — словом, все общество.

Лидер левых кадетов Н. В. Некрасов вначале напомнил «разъяснение» Горемыкина, приглашавшего депутатов с предложениями к себе («двери всегда открыты»), оценив действия премьера как унизительный для депутатов разговор барина с лакеем, он говорил далее, что правительство находится на вулкане, но не понимает этой опасности, и закончил страстной филиппикой: «Настанет день, когда русский народ стряхнет с себя всю эту нечисть, которая на него насела, и в братском союзе со всеми народами и племенами даст полную свободу и полные права всем без изъяна»⁴¹.

П. Н. Милюков поддержал обвинения Некрасовым премьера в преднамеренном унижении депутатов, заявив, что барский тон в Думе неуместен. Он бросил власти обвинение в том, что она опирается на самых черносотенных главарей и выступает в союзе с хулиганами, головорезами, организованными ворами, грабителями и поджигателями, и поэтому Дума не должна утвердить бюджет. В заключение Милюков от имени фракции внес формулу перехода, в ней говорится, что правительство открыто покусилось на основные права Думы, как то право запросов, права законодательной инициативы, право депутатов на свободу слова, что подобная политика грозит государству величайшими потрясениями и Госдума «отклоняет переход к рассмотрению отдельных номеров и параграфов государственной росписи и переходит к очередным делам»⁴².

Итак, кадеты высказались за отклонение бюджета даже без его постатейного обсуждения.