Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг.

Как выше указывалось, под самый конец заседания императору пришлось, после твердо сделанного напоминания, отказаться от титула «неограниченного». На этом Совещание завершило свою работу. Осталось определить, кто внесет поправки, принятые на Совещании, в текст и проведет окончательную его редакцию и в какой форме будут опубликованы Основные законы.

На вопрос, предложенный графом Сольским в самом конце совещания, какую форму угодно избрать государю для изъявления своей воли, он ответил: «Я нахожу достаточным указ».

Окончательную редакцию государю было угодно возложить на графа Сольского, Фриша, графа Палена, графа Витте… а также и министра юстиции Акимова, прибавил государь после некоторой паузы.

Вместе с изготовлением проекта Основных законов Канцелярия Совета заготовила материал для порядка обнародования их. Первоначально предполагалось придать этому более торжественную форму и издать акт завершения государственного строительства в виде торжественного манифеста. Под руководством барона Нольде было заготовлено два варианта манифеста и на случай отказа от манифеста — указ Правительствующему сенату о том, какие именно из новых законодательных постановлений должны быть признаваемы Основными законами и, следовательно, подлежащими изменению только по почину государя. В манифесте заключалось торжественное подтверждение осуществлять законодательную власть в единении с избранными представителями народа, а в варианте манифеста № 1 заключалось еще и подтверждение хранить незыблемыми дарованные подданным права.

Можно видеть в этом менее торжественном оформлении дела (по указу) проявление царского неудовлетворения. Ведь указ — это повеление административного характера, в порядке управления принимаемого. Была ли причина для царского недовольства? Да. В главной для него проблеме — его титула, его прав — царь проиграл. Он дал понять о своем неудовольствии присутствующим.

В дневнике царя за 12 апреля запись: «Было последнее заседание, которое кончилось в 7.30. Вечером читал». В таком же духе были сделаны и пометки о предшествующих заседаниях «по пересмотру Основных законов». Фиксируется время работы. Отмечено: «Пошел с Мишей во дворец пешком», указано и с кем обедал после работы, никаких оценок. И в записях о предшествующих особых заседаниях та же сдержанность (или безразличие?), но ранее отмечалась физическая усталость (взмок, голова тяжелая, мысли стали путаться и пр.). Позже подобных пометок нет, очевидно, втянулся в необычную для него работу¹⁵.

Особой радости от этой законотворческой работы Николай II не испытывал, да и проку, особой пользы в ней не видел. Не могло не сказаться его негативное отношение к конституционному строю. Совещание высказалось против сохранения его неограниченных прав — вот что было главным.

Но в данном для Николая II решающем вопросе участники Совещания были выразителями мнений, господствующих в обществе, даже в кругах, весьма близких к императорскому двору.

В этом отношении весьма показательна позиция графа Сольского, решительно оспорившего Витте и заявившего об исключительной важности статей о правах гражданских. Он же настойчив был и в требовании упразднения «неограниченности» прав самодержца.

Графу Сольскому было поручено произвести окончательную «доводку» текста, но в эту редакционную группу вошел и премьер. Их позиции были противоположны в решающих вопросах о правах царя и о правах подданных, и в конечном счете позже возобладало мнение Сольского. Кто помог председателю Совета?

Премьер во всем обвинил генерала Д. Ф. Трепова — главного телохранителя императора — и назвал пересмотр остальных законов делом генеральским. Витте тем самым признал, что суть, соль новой редакции Основных законов — это «права человека» (!) и что в этом решающем деле он проиграл, его, что называется, обошли на самом финише и не ему достались лавры творца «консервативной конституции» (сохраняем оценку графа). Да, «полудиктатор Трепов» встал на сторону «лицеиста» Сольского.

Но был еще один участник этого спора, общественное мнение. Позиция знати, «высшего света» элиты, придворных кругов, прессы, уже тогда «правившей бал». Дело в том, что Особое совещание работало под пристальным вниманием общественности, которой было хорошо известно содержание обсуждавшихся проектов и ход, и исход прений. Высший свет не верил, что императору удастся сохранить в неприкосновенности свой титул, более того, преобладало мнение, что и не следует этого делать, да и сил этому противодействовать у власти нет. Определенную роль в этом деле сыграла умело сделанная кем-то (а мы вычислим позже кем!) утечка информации о «совершенно секретном деле» (как определял это царь).

В великосветских гостиных, салонах, в аристократических клубах (Английском, яхт-клубе), где частыми гостями были великие князья, делились последними «свежими новостями», сопоставляли их, проверяли, вырабатывая общее мнение, разносившееся затем по Петербургу. Столица жадна и ненасытна по части слухов, сплетен «из самых надежных источников».