Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.

Проанализированные выше сообщения российских и западных путешественников по Бухарскому эмирату дают основание для выводов о существенном влиянии России на его политическое и правовое развитие на рубеже XIX–XX вв. Вместе с тем нельзя не отметить определенную противоречивость действий российских властей в протекторате, результатом которой стали совершенно не те политические и правовые последствия, на которые они рассчитывали. Так, условия договоров 1868 и 1873 г., оформивших зависимость Бухары от России, давали основания считать, что были созданы условия для интеграции эмирата в имперское политико-правовое пространство. Однако и десятилетия спустя эмир правил как абсолютный монарх, взимая с населения многочисленные налоги и все более разоряя его.

В результате не только иностранцы, но и сами же российские чиновники порой позволяли себе довольно жестко критиковать действия имперских властей. Ситуация в Бухаре была ярко описана в книге высокопоставленного военного чиновника и известного востоковеда Д. Н. Логофета «Страна бесправия. Бухарское ханство и его современное состояние» (1909), в которой резкой критике подверглись власти эмирата, система управления и имперская администрация, не пытавшаяся влиять на государство, находившееся под российским протекторатом.

«Страна бесправия», немедленно после выхода получившая несколько рецензий и вызвавшая даже полемику в прессе [Д. Н. Логофет, 1908; Мустафин; Ответ Мустафину], уже вскоре стала использоваться как источник по истории Бухарского эмирата и русско-бухарских отношений. Но специалисты расходились в ее оценках: одни подчеркивали, что автор подробно, на основе конкретных фактов и цифр, сумел показать отсталость бухарской системы управления и экономики, злоупотребления чиновников, пороки российской «политики невмешательства»; другие критиковали Логофета за фактические ошибки и намеренное искажение фактов (см. подробнее: [Брежнева, 2009, с. 14]; ср.: [Азизов, 2014]). Большинство исследователей согласно в том, что целью книги была не забота о населении Бухары, а стремление убедить имперские власти в целесообразности присоединения эмирата к России [Арапов, 1981, с. 71; Глущенко, 2010, с. 380–381; Тухтаметов, 1966, с. 69–70]. Автора книги характеризовали как поборника активной завоевательной политики России в Средней Азии, выразителя интересов крупной российской буржуазии и даже черносотенца [Арапов, 1981, с. 69; Левтеева, 1986, с. 56; Pierce, 1960, p. 59].

Таким образом, Логофета оценивали как востоковеда и эксперта по Средней Азии, при этом забывая о его официальном статусе. Но если мы обратим на него внимание, причины и цели написания книги предстанут совсем в ином свете. Д. Н. Логофет в первую очередь был профессиональным военным и с конца XIX в. служил в Туркестанском крае. На рубеже 1890–1900-х годов он командовал пограничным отрядом на территории Бухарского эмирата, проведя там несколько лет, и ко времени написания «Страны бесправия» имел чин подполковника [Басханов, 2005, с. 142]. Естественно, принадлежа к военному ведомству, он не мог не быть выразителем его интересов в регионе.

Впрочем, к такой позиции Логофет пришел не сразу. В 1908 г. его очерк под тем же названием был опубликован в «Биржевых ведомостях» и перепечатан в «Закаспийском вестнике»: автор давал мрачную картину положения в Бухарском эмирате и жестко критиковал российские власти за невмешательство в его дела — причем власти в целом. Публикация попала к туркестанскому генерал-губернатору П. И. Мищенко, охарактеризовавшему ее как «фельетон» и «статью нежелательного направления» [Левтеева, 1986, с. 117]. Видимо, Логофету дали понять, что принадлежность к военному ведомству не позволяет ему критиковать деятельность своего прямого руководства. Поэтому в книге, увидевшей свет в следующем году, акценты были расставлены более определенно.

Так, Д. Н. Логофет заявляет, что эмир Бухары при поддержке русского оружия покончил с противниками внутри эмирата, присоединил области, ранее не признававшие его власти, и стал более самовластным монархом. Это отразилось даже на процедуре приема им имперских чиновников: если в 1870–1880-е годы во время приезда туркестанского генерал-губернатора эмир встречал его далеко от своей столицы, то в начале ХХ в. уже ожидал высокопоставленного гостя в своем дворце[206]. Конечно, рассуждает Логофет, к этому можно отнестись как к мелочи, но на Востоке из таких мелочей и складывались отношения между государствами [Логофет, 1909, с. 6, 17–18]. Эмир облагал народ непосильными налогами, а чиновники, отвечавшие за их сбор, брали с плательщиков и сверх установленных ставок, утверждая, что делают это по поручению российских властей, тем самым возбуждая среди населения антироссийские настроения [Там же, с. 51].