Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.

Специфика правовых взаимоотношений России и Бухары заключалась в том, что они в очень незначительной степени регулировались нормативными правовыми актами: и российские чиновники, и западные современники отмечали, что правовую основу взаимоотношений двух государств составляют всего лишь два договора между Россией и Бухарой — заключенные в 1868 и 1873 г. (см.: [Лессар, 2002, с. 98, 107; Curzon, 1889, p. 155–156; Curtis, 1911, p. 122]). Тем не менее, как мы убедились, многие преобразования в Бухаре в результате русского воздействия закреплялись не нормативными актами международно-правового характера (как должно было быть в отношениях двух формально независимых, суверенных государств), а правоприменительными актами — указами-ярлыками эмира, распоряжениями высших сановников и проч. В некоторых же случаях существенные изменения фиксировались на уровне частноправовых договоров и даже в обычаях делового оборота. Особое место в выстраивании правоотношений с бухарскими властями нередко занимали рекомендательные и сопроводительные письма представителей русских властей и даже просто обращения русских политических агентов к бухарским сановникам: не принимая никаких формально юридических актов, они таким образом добивались совершения правовых действий.

Подобная правовая политика преследовала цель продемонстрировать (прежде всего, другим державам) независимость Бухарского эмирата, его равноправие в отношениях с Российской империей, самостоятельность его правителя[203]. Однако тот факт, что решения, касавшиеся политико-правовых изменений в эмирате, принимались русскими властями, свидетельствует, что намерение со временем включить эмират в состав Российской империи — подобно Кокандскому ханству в 1876 г. — постепенно реализовывалось, что отмечалось и иностранцами.

В заключение же хотелось бы отметить одну интересную особенность: представители иностранных держав, обвинявшие Россию в подчинении эмирата, монополизации среднеазиатской торговли, угрозе британским владениям в Индии и проч., полностью одобряли ее «цивилизаторскую миссию». Даже англичане считали, что именно русские, благодаря своим завоеваниям, принесли в Среднюю Азию культуру и цивилизацию — в рамках «мировой битвы за закон, порядок и цивилизацию». Не одобряя расширения территориальных владений Российской империи в ущерб интересам Британской империи, они признавали, что действия русских в «варварских» регионах Средней Азии способствовали пресечению грабежей и распространению порядка и гуманизма [Baxter, 1893, p. 20–21, 23, 28–29] (см. также: [Hellwald, 1874, p. XI]). Улучшение жизни населения Бухарского эмирата напрямую связывалось с тем, что русские чиновники становились советниками бухарского эмира [Olufsen, 1911, p. 1–2]. Уже тот факт, что русское управление обеспечило «безопасность для жизни и имущества» там, где до сих пор царили «жестокий деспотизм, безначалие и грабежи», заслуживал, по мнению европейских современников, полного одобрения и оправдания установления российского протектората над Бухарой и вмешательства Российской империи в политико-правовое развитие эмирата [Биддюльф, 1892, с. 208][204].

Таким образом, можно увидеть, что наблюдения иностранцев, побывавших в Бухаре в 1870–1910-е годы, во многом пересекаются с сообщениями российских путешественников, что свидетельствует о существенных изменениях в политической и правовой жизни эмирата, которые были очевидны даже иностранным наблюдателям, не ставившим целью подробное изучение бухарских политико-правовых реалий и далеко не всегда расположенных к России.

§ 3. Изменения в государственности и праве Хивы под российским протекторатом в оценках путешественников

Хивинское ханство, протекторат над которым Российская империя установила в 1873 г., как уже отмечалось, в географическом отношении было гораздо более труднодоступным для иностранцев, чем Бухарский эмират. Поэтому в 1870–1910-е годы его посетили не так уж много российских и, тем более, западных путешественников. Тем не менее даже это небольшое число оказывается довольно представительным: помимо русских военных (Л. Ф. Костенко, Н. И. Гродеков, А. С. Стеткевич, А. П. Хорошхин и др.), дипломатов и чиновников (А. Л. Кун, П. М. Лессар, А. Д. Калмыков и др.) и даже туристов (Л. Е. Дмитриев-Кавказский и К. В. Афанасьев) в ханстве побывали представители США (Я. Мак-Гахан), Великобритании (Ф. Барнеби и Р. Джефферсон), Швейцарии (А. Мозер), Дании (О. Олуфсен). Обращая внимание на разные аспекты политико-правового развития ханства, они тем не менее не могли обойти стороной вопрос о российском влиянии на него.