Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII — начала XX в.

Зато, как постоянно имели случаи убедиться иностранцы, весьма скрупулезно бухарские власти соблюдали другое договорное положение — о том, что все внешние контакты эмират будет осуществлять исключительно при посредстве России [Curtis, 1911, p. 122; Rickmers, 1913, p. 111]. Уже с середины 1870-х годов существовал запрет на въезд иностранцев в Бухару без согласования с русскими властями [Мак-Гахан, 1875, с. 104]. А когда в Бухаре появилось Русское политическое агентство, то именно его представители стали встречать всех прибывавших в Бухару иностранцев (в противном случае бухарские власти направляли иностранцев в российское представительство), и сопровождали их в поездках по эмирату (см., например: [Добсон, 2013, с. 139, 146–147; Bookwalter, 1899, p. 466; Curzon, 1889, p. 154, 170; Olufsen, 1911, p. 105, 114]). Лишь очень немногих из иностранцев сопровождал эскорт, предоставленный самим эмиром [Phibbs, 1899, p. 156; Rickmers, 1899, p. 596][199]. Интересно отметить, что чрезмерные трудности в получении иностранцами разрешения русских властей на поездку в Бухарский эмират (отмечаемые, впрочем, и в отечественной историографии (см., например: [Горшенина, 1999, с. 98])) являлись, по-видимому, расхожим стереотипом, который опровергали сами путешественники. Так, англичанин Биддюльф утверждал: «Затруднения в получении от русского правительства разрешения посетить Закаспийский край далеко не так велики, как их обыкновенно себе представляют» [Биддюльф 1892, с. 211].

Соответственно, по всем вопросам, так или иначе связанным с международными отношениями, эмир Бухары и его приближенные отсылали иностранцев к политическому агентству. Д. Добсон вспоминал, что когда его спутник-француз предложил бухарским сановникам отправить на Парижскую выставку местные товары, ему пообещали, что его предложение будет передано эмиру, а ответ получен через русское представительство. Аналогичным образом по всем остальным вопросам, касавшимся торговли Бухары с другими странами, гостям было предложено обращаться непосредственно к агенту Н. В. Чарыкову [Добсон, 2013, с. 147–148] (см. также: [Ney, 1888, p. 426]).

Однако в некоторых случаях бухарцы пытались обходить русский контроль. Так, по свидетельству О. Олуфсена, русские власти всячески старались пресекать связи бухарских властей с Османской империей, однако многие бухарцы все же бывали в Стамбуле [Olufsen, 1911, p. 366–373, 285–386, 390]. Подобное игнорирование имперских запретов можно было формально объяснить тем, что бухарцы поддерживали связь с османскими султанами не как светскими монархами-союзниками, а как со своими духовными лидерами-халифами[200].

Еще одной сферой правоотношений Бухарского эмирата, в которой, как отмечали иностранцы, Российской империи удалось добиться значительных успехов, была уголовно-правовая. Не имея формальных полномочий вмешиваться в эти отношения, русские власти тем не менее использовали официальные и неофициальные методы воздействия на местные правящие круги, чтобы улучшить существующую уголовную систему. Поначалу российские представители могли лишь выражать свое неодобрение. По воспоминаниям Д. Добсона, когда в Бухаре был убит крупный эмирский сановник — диван-беги, его убийца, в соответствии с древним обычаем, был передан родственникам и слугам убитого, которые подвергли его длительным мучениям, а затем жестоко казнили. Российские представители пытались отговорить бухарские власти от столь варварского способа казни, но, не преуспев в этом, удалились на время казни из столицы [Dobson, 1890, p. 272–273]. Однако со временем представителям имперских властей удалось убедить эмира отказаться от подземных тюрем-зинданов и отменить ряд мучительных пыток. Начиная с 1888 г. в Бухаре не применялось сбрасывание с «Башни смерти» [Boutrue, 1897, p. 24; Olufsen, 1911, p. 337, 548; Phibbs, 1899, p. 163–164]. Однако и в начале ХХ в. путешественники констатировали, что в Бухаре, несмотря на усилия русских властей, сохранялись такие наказания, как привязывание к шесту, при котором наказываемому не давали уснуть до самой смерти, жестокие изощренные пытки с целью добиться признания и т. д., что продолжало вызывать жалобы Русского политического агентства [Olufsen, 1911, p. 574].

Действия русских в этом направлении не остались незамеченными населением Бухары. Как отмечалось выше, Русское политическое агентство осуществляло свой суд для разрешения гражданских и уголовных дел, в которых пострадавшей стороной оказывались русские подданные или другие иностранцы, причем решение суда являлось окончательным и не могло быть обжаловано даже в суде эмира[201]. Этот суд пользовался большой популярностью у бухарцев, которые пытались решать в нем даже свои внутренние споры [Skrine, Ross, 1899, p. 383][202].