Государство в пути. Институциональное строительство Палестины или политическая афера

Однако в районах Арабского Магриба идеология арабского национализма формировалась в основном на базе идей исламской солидарности, что было связано с традициями и характером движущих сил национально-освободительной борьбы в этом регионе, которая проходила под знаменем ислама. Но уже к концу 30-х – началу 40-х гг. XX в. и в районах Арабского Востока исламская составляющая арабского национального движения стала заметно усиливаться. Во многом это было связано с чувством глубокого разочарования значительной части либеральных светских арабских сил «цивилизаторской» миссией секулярного и просвещенного Запада.

Таким образом, на Ближнем и Среднем Востоке на месте многонациональной империи была предпринята попытка перехода от этнокультурного многообразия в рамках Османской империи к классическому национальному государству (в виде Турецкой республики)[74].

Помимо Ататюрка, формировавшего турецкий национализм, колониальные державы также были заинтересованы в формировании новой географической, экономической и политической реальности на подмандатных территориях в соответствии с их интересами и представлениями о реальном положении дел в регионе[75]. Метрополиям необходимо было если и не уничтожить, то максимально ослабить панарабские устремления и заменить их идеями национального государства, хотя и по западноевропейскому образцу.

В итоге современные арабские государства явились своего рода результатом двух взаимозависимых переменных: распада Оттоманской империи и установления западной колониальной гегемонии в регионе. Помимо границ, одним из значимых последствий колониального этапа в развитии Ближневосточного региона стала попытка большей части арабских стран (Египта, Алжира, Туниса, Ирака, Сирии, где в период с 1950-х по 1970-е гг. националистические лидеры устранили от власти традиционных племенных шейхов и полуаристократические общественные классы[76]) искоренить политическое наследие колониального периода, провести социально-экономические реформы[77].

При этом у метрополий заимствовался стандарт дальнейшего развития – как правило, еврокапиталистический, альтернативой которому выступала марксистско-социалистическая модель в ее сталинской модификации (боровшаяся как раз против того, что было чуждым традиционному арабскому миру и требовало от него болезненной структурной ломки). «Сталинская и еврокапиталистическая модели развития явились полюсами широкого диапазона возможного выбора пути для постколониальных стран. Между этими полюсами находились направления промежуточного характера»[78].

Влияние СССР на Ближневосточный регион по идее должен был привести к тому, что тоталитарные принципы марксистского социализма укоренятся в политической системе «подопечных» государств. Но на практике (что в насеровском Египте, что в обездоленном Южном Йемене 1970–1980-х гг., в какой-то степени в Алжире и отчасти в Афганистане) марксистский социализм достаточно быстро потерпел фиаско в мире ислама. Казалось бы, между традициями ислама и реалиями марксистского социализма есть немало общего: жесткость деспотической власти, вседозволенность и всевластие административного аппарата, второстепенность интересов индивида и т. п. Следовательно, правы те специалисты, которые не видят причин, по которым исламу (не только сильной религии, но и образу жизни, заменяющему идеологию и политику, нетерпимому по отношению к любым иным идеям и несовместимому с ними) стоило бы воспринять западный марксизм с его лозунгами и идеями. Ведь ислам со своим принципом социальной справедливости, равенства и перераспределения богатств, ставкой на унифицированность социального поведения, строгим контролем над инакомыслящими, религиозным фанатизмом и репрессивным подходом к «неверным», будучи духовно и институционально близким марксизму и коммунизму, проповедует почти то же самое. Однако ислам по определению лучше, потому что – свой.

Тем не менее Советский Союз упорно «проводил работу» с такими сильными национал-социалистическими режимами, как Ирак, Сирия и исламско-социалистической Ливией. Взаимное притяжение этих деспотических социалистических режимов и СССР обусловливалось противостоянием западному капитализму. Причем лояльность первых прагматично продавалась задорого, а вторые по принципу «лучше поздно, чем никогда» только через 20 лет после исчезновения с карты мира СССР осознали смысл крылатой английской поговорки, что «араба нельзя купить, его можно, только взять в аренду».